«Какое всё это было счастье»
Дневники отца Александра Шмемана были впервые изданы в России в 2005 году, и это одна из книг, значение и влияние которых только возрастает с годами. Шмеман — священник Православной церкви в Америке, декан Свято-Владимирской духовной семинарии, богослов, наследующий традиции русского религиозного возрождения начала XX века, — записывал свои мысли и наблюдения за прочитанным и увиденным с 1973 по 1983 год, и сегодня в этих заметках можно найти и мудрый спокойный взгляд на проблемы современного ему общества, и очень личное, глубоко пережитое понимание православия, и прозрачный русский язык, напоминающий о Бунине и Чехове, и современную форму, ближайший аналог которой — лента социальных сетей. Юрий Сапрыкин поговорил с поэтом и священником Сергеем Кругловым о том, почему дневники Шмемана так важны сегодня.
Как вы впервые столкнулись с дневниками Александра Шмемана? Что на вас произвело самое сильное впечатление?
Я пришёл в церковь в 1990-е годы, крестился, почти сразу же стал священником. Это время все называют по-разному. Кто-то временем свободы, кто-то временем перемен. В отношении к церкви его можно назвать временем репринтной церковности. Советский человек, выйдя из тёмного леса, как ему тогда казалось, и войдя в церковь, стал лихорадочно искать свою идентичность. Брать откуда-то уже готовые формы, самые разные. Происходила борьба разных репринтов. Дореволюционные авторы, условно говоря, Игнатий Брянчанинов (Епископ Игнатий (Дмитрий Александрович Брянчанинов, 1807–1867) — богослов, проповедник, епископ Кавказский и Черноморский (1857–1861). В своих богословских трудах обращался к опыту Святых Отцов, писал о монашеской жизни как пути к христианскому совершенству, критиковал «лютеранизм» и другие западные «ереси», предсказывал «великое будущее» и особое историческое значение России. В 1988 прославлен в лике святителей.) и Феофан Затворник (Феофан Затворник (Георгий Васильевич Говоров, 1815–1894) — богослов, публицист, ректор Санкт-Петербургской духовной академии (1857–1859), епископ Тамбовский и Шацкий (1859–1863) и Владимирский (1863–1866). В 1872 году уходит в затвор. Писал о молитвенной практике (в том числе умной молитве), разрабатывал учение о благодати, критиковал прогрессивные социальные учения, видя в них угрозу для России. В 1988 прославлен в лике святителей.), или книги, изданные в Джорданвилле (Издательство при Свято-Троицком мужском монастыре и духовной семинарии (США), принадлежащем к Русской православной церкви за границей. В советское время здесь издавалась духовная литература, в том числе на церковнославянском языке, которая впоследствии отправлялась безвозмездно в СССР.). И в то же время — книги, которые в советское время считались диссидентскими. Брюссельская Библия (Синодальный перевод Ветхого и Нового Заветов с комментариями отца Александра Меня, изданный в 1973 году в издательстве «Жизнь с Богом» (Брюссель).), издания из Парижа, из Америки.
Репринтная церковность — это потому что было много перепечаток старых книг?
Да, конечно. Мы все помним эти издания, с ятями, что до сих пор считается признаком особого благочестия. И в этой борьбе за образы мысли в церкви, за то, какой должна быть церковь, было и течение, связанное с именем отца Александра Шмемана, наряду с отцом Александром Менем, владыкой Антонием Сурожским (Митрополит Антоний Сурожский (Андрей Борисович Блум, 1914–2003) — богослов, проповедник, архиепископ Сурожской епархии РПЦ в Великобритании (1962–1966), патриарший экзарх Западной Европы (1966–1974), почётный доктор Кембриджского университета. В своих трудах и проповедях соединял православие с гуманистическими традициями европейской культуры. Проповеди Антония Сурожского на радио BBC и его выступления во время визитов в СССР, расходившиеся затем в самиздате, имели огромное значение для духовного становления российской православной интеллигенции.). Это был маркер свободомыслия, маркер свободно дышащей церкви — а для кого-то вражеский маркер. В 1990-е годы, как мы знаем, в некоторых приходах сжигали модернистские, «еретические» книги. Выходили целые сборники, в которых обличались отец Георгий Чистяков (Георгий Петрович Чистяков (1953–2007) — священник Русской православной церкви, филолог, историк, правозащитник, профессор РГГУ (1991–2002), автор многочисленных курсов по истории православной культуры, с 1994 года священник храма Космы и Дамиана в Шубине. Один из наиболее значительных православных мыслителей и просветителей конца XX века.), отец Александр Борисов — это наш ныне здравствующий замечательный батюшка. Обличали и отца Александра Шмемана. Перефразируя Маяковского — «мы литургию служили не по Шмеману». И конечно, его книги «Водой и духом», «Исторический путь православия» и многие другие были неким вдохновением, глотком воздуха. Они заставляли думать, учиться, разыскивать настоящие первоисточники. Эти книги принесли очень много благого, в частности, мне. Я был ещё молодой, неофит, ко всему относился с трепетом. Дневники его я впервые прочитал по рекомендации моего хорошего друга, переводчика, редактора, духовной дочери отца Александра — Елены Дорман.
Она же собрала их и подготовила к публикации?
Да-да, именно она, и не только их, но и другие книги. Сборник проповедей на «Радио Свобода» («Радио Свобода» признано российскими властями «иностранным агентом».), «Литургию смерти» и другие замечательные труды. Мы знаем, что дневники отца Александра — его сын пишет об этом в предисловии — это были тетради, найденные в столе. Перед выпуском в свет была проведена большая работа по их редактуре. Это было первое издание, издательство «Русский путь», эта книга и сейчас со мной. Я живу в городе Минусинске, это далёкая провинция, юг Красноярского края и Восточной Сибири, и сюда московские друзья присылали мне книги. И среди них были дневники отца Александра.
После всего, что вы уже знали о Шмемане, в дневниках он открылся вам с новой стороны?
Конечно, но не с какой-то сенсационной. Мне наконец открылось то, чего я ждал и о чём подозревал. Это был собеседник, с которым мне хотелось говорить. Прежде всего, я увидел, что отец Александр Шмеман — это человек культуры. Во всех отношениях, причём иногда очень непростых, не лубочных. Что такое культура? Культура строит, приумножает, собирает. (Недаром многие церковные витии подчёркивают однокоренность слов «культура» и «культ».) Но то, что она строит, очень легко превратить в казематы. Стены, которые есть в церкви, — они тоже построены из церковной культуры. Любая формация, любая политическая власть стремится взять культуру себе на вооружение. Отец Александр — это человек широкого взгляда, его культура — это горизонтальные связи, связи церковной и светской культуры, в его проповедях постоянно возникают Пушкин, Солженицын, русская литература. В дневниках эти связи ещё шире — например, с французскими авторами, которых он перечитывает. И вместе с этим он христианин, то есть человек свободы. Христианин — это тоже не всегда приятно, не всегда лубочно, иногда это бывает очень экстремистски. «Царство Моё не от мира сего». А ведь в «мире сём» и строится культура. Поэтому очень многие обвиняют Христа и христиан в том, что они отвергают культуру. Что они не дают человеку нормально устроиться — жить на земле и любить её. И это очень острый момент. И вот в дневниках я увидел это живое переживание о. Шмемана — когда он бесконечно устаёт от пышных богослужений, от каких-то конференций, от церковной иерархии…