Польша сегодня наш главный оппонент в исторических дискуссиях

Дилетант18+

Тадеуш Боровский

1

Польша сегодня наш главный оппонент в исторических дискуссиях, идеологический враг номер один (уже не Украина, на том спасибо), и как-то естественно обратить взор к польскому осмыслению Второй мировой, вокруг которой и вертится дискуссия. Подозреваю, что ни Вторую мировую, ни польскую судьбу в целом, ни польский характер принципиально нельзя понять без стихов и прозы Тадеуша Боровского (1922–1951) или хотя бы без фильма Анджея Вайды «Пейзаж после битвы» (1970) по рассказу Боровского «Битва под Грюнвальдом» — главной картины в актёрской биографии Даниэля Ольбрыхского. Подозреваю, что это лучшая работа Вайды — хоть и заслонённая ранними, более классическими, и поздними, более политизированными. Это картина самая отчаянная, самая молодая и в каком-то смысле самая озлобленная, как и сами рассказы Боровского, собранные в сборнике «Прощание с Марией». По-русски он вышел только в 1990 году и произвёл впечатление громовое — примерно как Шаламов в шестидесятые; с Шаламовым случился тот же парадокс, что и с Боровским, — его сразу признали лучшим из писателей, касавшихся лагерной темы, и так же дружно на него обозлились. И потому, что слишком силён оказался ожог, и потому, что слишком неутешителен авторский вывод, в обоих случаях подтверждённый судьбой. Мало в русской истории таких ужасных биографий, как у Шаламова, и мало в Польше таких символичных писательских самоубийств, как смерть Боровского, отравившегося газом в Варшаве 2 июля 1952 года. Прямо-таки не смерть, а манифест: избежать газовой камеры в немецких лагерях и погибнуть от газа через семь лет после освобождения.

Считается, что самоубийство Боровского вызвано разочарованием в коммунистическом режиме после ареста друга, — но он до любых арестов про коммунистический режим всё понимал, см. стихотворение 1945 года «Лагерная прогулка» в переводе Британишского: «Я по лагерю гуляю, / я гляжу и размышляю, / я хожу с тяжёлой думой: / “Сталин, Черчилль, Черчилль, Трумэн”. / Вот, гляжу, лежат девицы, / жрут салат, грызут редиску, / ясный день, сияют дали, / я ж гадаю: “Трумэн, Сталин?” / Вижу бункер, то есть карцер, / вижу флаг американский, / наш надсмотрщик ходит хмурый, / я гадаю: “Сталин, Трумэн?” / Я хожу, лелея в мысли / Скарышевскую, Повислье, / я хожу, брожу, решаю... / “Эх, вернуться бы в Варшаву”. / Я хожу с тяжёлой думой, / на закат гляжу понуро, / на восток — ну, что ж, коммуна... / Сталин, Черчилль, Черчилль, Трумэн?»

Между ними, как и между всеми вождями, тиранами и демократическими правителями, Боровский уже не видел принципиальной разницы. Боровский понял, что после Второй мировой войны проект «Человек» закрывается или переформатируется. Какое-то время жил на инерции освобождения, на запасе сил молодости, а потом эти силы кончились. Тем более — своё он сделал. Что ему было писать? Лирические стихи? Реалистические романы?

Некоторые люди — такие, как киновед Мирон Черненко, автор лучшей статьи о «Пейзаже после битвы», — что-то про Боровского поняли сразу. Во многом его судьба объясняет судьбу Польши, потому что Польша во Второй мировой войне не проиграла и не победила: она была сначала захвачена, а потом освобождена. Победитель может жить дальше и даже построить на войне всю свою послевоенную идентичность, а вот освобождённому трудно. Бежавший из тюрьмы ещё может гордиться собой, а вот помилованному как-то не назвать себя героем, даже если он и не запятнал себя ничем (что проблематично); в помиловании, в захвате и освобождении, в спасении из концлагеря всегда есть что-то рабское — и по крайней мере, нет ощущения триумфа. Польша в 1945 году из одной зависимости, куда более смертельной и унизительной, попала в другую, пусть даже комфортную, но всё-таки это не было свободой. Нам всегда кажется, что в наших объятиях слаще, чем в чужих, — ведь мы братья-славяне, мы Восточная Европа, и вообще мы просто по-человечески лучше! Нам непонятно, как это Украине, например, может быть уютнее без нас: это молодость, незрелость, бунт подростка против родителей! Но мы так сильно их любим, так отечески, непременно с позиций старшего, — что точнее знаем, как для них хорошо и чего им хотеть. Относительно Варшавы несколько поколений советских людей пребывали в схожем заблуждении: конечно, у нас с коварными ляхами не всегда было добрососедское взаимопонимание, но ведь это когда! Тогда какое-то значение имела конфессиональная рознь (оказавшаяся куда более живучей, нежели советский атеизм); тогда у нас были разногласия, но с тех пор, как мы их освободили, — а мы считали себя именно освободителями Европы и до сих пор живём с такой самооценкой, — мы бесспорные братья! Все полячки нас втайне вожделеют, и только у нас они найдут настоящую славу, как Анна Герман! Даже папа римский воспринимался как наше вторжение в Ватикан: «Мы тут им папу римского подкинули — из наших, из поляков, из славян». И это мнение — точнее, самомнение — поколебалось только в девяностые, когда выяснилось вдруг, что наши объятия казались им не добродушными, а душными, что мы не старший, а Большой брат и что при первом ослаблении этих объятий они дёрнули от нас на Запад, куда более родной для них, несмотря на годы совместного пребывания в Варшавском, напоминаю, договоре. Оказалось, что Варшавское восстание для них более актуально, чем Варшавский договор. И хотя наш, наш майор Вихрь спас Краков, мы теперь для них такие же виновники войны, как немцы (эта точка зрения, правду сказать, представляется мне, как и Николаю Сванидзе, принципиально ложной, но она есть, ничего не поделаешь).

Обложка книги
«Прощание с Марией»
на русском (СССР,
1989 год)

Все эти перегибы, перехлёсты, а иногда и прямые аберрации возникают оттого, что польская военная травма не избыта и не изжита. Человек, освобождённый из концлагеря, если только он не состоял в подпольной организации (а может, даже и состоял), не может считать себя победителем, это синдром распространённый и объяснимый. Кого помиловали, того как бы унизили вдвойне; кого отпустили, того просто не доели. Как говорил Фазиль Искандер, о многом молчавший, но всё понимавший, — кто не сломался, тех плохо ломали. Солдатам проще в том смысле, что они рискуют жизнью ради победы, — а лагерник, который тоже может быть истреблён в любой момент, и даже с большей вероятностью, никакой миссии тем самым не осуществляет. В его позиции есть страшное унижение, и потому — лучше убиту быти, нежели полонену быти. Этот же синдром описан большинством реабилитированных: их помиловала та же система, иногда — буквально те же люди, которые сажали. Пострадали-то при Хрущёве немногие, самые рьяные палачи, и не те, которые больше других лютовали, а те, которые больше других знали. Большой террор остался неотмщённым. Неотмщённым остался и холокост, потому что за холокост отомстить нельзя. Можно повесить Эйхмана, но это ничего не меняет — не только потому, что один Эйхман не может уравновесить шесть миллионов смертей, но потому, что шести миллионов смертей не могут уравновесить даже шесть миллионов отмщений. У Боровского есть и об этом: «Думаю, что людям, которые страдают несправедливо, справедливости как таковой недостаточно. Они хотят, чтобы их мучители тоже пострадали несправедливо. В этом они и усматривают высшую справедливость».

Просто сам по себе проект «Человек» после этого не может продолжаться, вот об этом снят «Пейзаж после битвы» с его не просто трагической, а сардонической интонацией. И когда Ольбрыхский там произносит монолог Боровского: что же, мол, мы уедем в Европу, поступим в университет, будем ходить в кафе? — он его произносит с ненавистью. Оскорбительна сама жизнь, возвращённая из милости. Если мы этого не остановили, если мы ничего с этим не смогли сделать — мы не заслуживаем жизни. Об этом и написал Боровский: «Когда-то мы ходили в лагерь командами. В такт шагающим шеренгам играл оркестр. Подошли люди из ДАВ и десятки других команд и остановились у ворот: десять тысяч мужчин. И тогда подъехали из ФКЛ грузовики с голыми женщинами. Женщины протягивали руки и кричали:

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Подлинный Пестель Подлинный Пестель

Раритетный портрет Павла Ивановича Пестеля

Дилетант
Как работает светозвуковое оружие Как работает светозвуковое оружие

Зло ничего не видит, зло ничего не слышит — и поэтому я защищен от него

Популярная механика
Крестовый психоз бедноты Крестовый психоз бедноты

Крестовый поход бедноты запомнился грабежами и массовыми убийствами

Дилетант
Распустили руки: знаменитые женщины, которые избивали своих мужчин Распустили руки: знаменитые женщины, которые избивали своих мужчин

От семейного насилия страдает и мужская часть населения

Cosmopolitan
История болезни: двойная мораль История болезни: двойная мораль

Коммунистические вожди не доверяли своё здоровье отечественным медикам

Дилетант
Кто в Инстаграме учит морали Кто в Инстаграме учит морали

Искренность, доброта и панические атаки нового поколения

Русский репортер
Список Хрулёва Список Хрулёва

О генерале армии Андрее Васильевиче Хрулёве рассказывает его внучка

Дилетант
«Неограненные драгоценности» с Адамом Сэндлером: рецензия «Неограненные драгоценности» с Адамом Сэндлером: рецензия

После этого фильмы вы поймёте, любите ли братьев Сэдфи или ненавидите

Esquire
Смерть бессильного вождя Смерть бессильного вождя

Это был лидер страны, у которого из средств общения осталась только мимика

Дилетант
Как вывести алкоголь из организма: 8 лайфхаков, чтобы прийти в себя Как вывести алкоголь из организма: 8 лайфхаков, чтобы прийти в себя

Что предпринять, если утром ты чувствуешь себя паршиво после вчерашнего застолья

Playboy
Лорнет Александра Первого Лорнет Александра Первого

Благословенный император был не только глуховат, но и близорук

Дилетант
Хорошая девочка Лида Хорошая девочка Лида

Директор детского хосписа Лида Мониава и ее добрые дела

Tatler
Русские ереси Русские ереси

На Руси также были те, кого церковь не желала считать истинно верующими

Дилетант
Как два предпринимателя из России превратили $10 млн в $5 млрд за 13 лет Как два предпринимателя из России превратили $10 млн в $5 млрд за 13 лет

Инвестировать $10 млн в Veeam Software, а спустя 13 лет продать за $5 млрд

Forbes
Спрос на убийства Спрос на убийства

С середины XVI до конца XVII века в Европе произошла подлинная научная революция

Дилетант

О своем видении политики на Украине и мнением о конституционной реформе

Esquire
«Добрый» диктатор «Добрый» диктатор

Хрущёв искренне пытался улучшить жизнь народа. Но получилось... как всегда?

Дилетант
Вам не обязательно быть лучшими друзьями с вашей второй половиной Вам не обязательно быть лучшими друзьями с вашей второй половиной

Пора отойти от клише, что влюбленные обязательно должны быть лучшими друзьями

GQ
Безупречный мерзавец Безупречный мерзавец

Гётевский Мефистофель изящен, остроумен, парадоксален

Дилетант
Google начнет блокировать рекламу. Даже собственную Google начнет блокировать рекламу. Даже собственную

Невыносимо омерзительное количество рекламы в интернете утомило даже Google

Популярная механика
Первый холокост Первый холокост

Религиозный фанатизм крестоносцев первыми ощутили на себе евреи

Дилетант
Знак качества Знак качества

Мы встретились с Шурой Би-2 и Лёвой Би-2 во время фестиваля Live Fest

OK!
От чего умер Ленин? От чего умер Ленин?

На момент смерти Ленину было всего 53 года. На здоровье он никогда не жаловался

Дилетант
Не надо стесняться Не надо стесняться

Некогда теневой игрок женского гардероба становится главным героем сезона

Vogue
Симеон Богоприимец Симеон Богоприимец

Симеон Богоприимец — фигура загадочная и мистическая

Дилетант
Почему Джей Ло и Шакира отказались от многомиллионных гонораров за шоу на Супербоуле Почему Джей Ло и Шакира отказались от многомиллионных гонораров за шоу на Супербоуле

Знаменитые певицы бесплатно выступили в перерыве Супербоула

Forbes
9 мифов об Альберте Эйнштейне 9 мифов об Альберте Эйнштейне

Правда и мифы о создателе теории относительности

Вокруг света
«Дорогие штучки» с Тиной Канделаки: пять самых дорогих картин из коллекции Дмитрия Рыболовлева «Дорогие штучки» с Тиной Канделаки: пять самых дорогих картин из коллекции Дмитрия Рыболовлева

Тина Канделаки расскажет о самых ценных картинах из собрания Дмитрия Рыболовлева

Forbes
«Люди людей еши» «Люди людей еши»

Неурожайные года и голод на Руси

Дилетант
Бег на месте: почему гонка за вечной молодостью бессмысленна Бег на месте: почему гонка за вечной молодостью бессмысленна

Тема старения в нашем обществе пока табуирована

Cosmopolitan
Открыть в приложении