Остров мифов
Бали затерян среди тысяч островов крупнейшего в мире Индонезийского архипелага. Но одно только название этой «избранной богами земли» погружает в грезы о радостях потерянного рая
Сегодня вечером боги возвращаются к себе домой. Их приближение слышно издалека. Этот древний зов, вобравший в себя шум прибоя, шелест саронгов, звуки гонгов и хор чарующих голосов, заглушает гудение города. Он поднимается с моря. Переходит через мост, который теперь связывает Пулау Серанган («черепаший остров») с южным берегом Бали. Затем врывается на главную улицу квартала Кепаон в Денпасаре — административной столице провинции Бали. В неоновом свете мини-маркетов и закусочных, где подают мясо, жаренное на вертеле, мелькают смеющиеся, но в то же время сосредоточенные лица людей в толпе, бегущей за королевской повозкой. Ее тащат за собой два буйвола.
Рядом с кучером возвышается статуя зеленого дракона. Это путешествующий по острову верхом на черепахе Рату Агунг — сын верховного божества и прародитель множества духов, населяющих прибрежные деревни. Два дня и две ночи в главном храме длился «конклав» богов. Теперь они возвращаются к своим алтарям. Вот от кого на самом деле берет свое начало род королевской семьи Денпасара. Ее члены в 1906 году предпочли совершить коллективное самоубийство, но не сдались колониальной армии Нидерландов. После той кровавой бани выжил лишь пятилетний мальчик. И именно потомки этого чудесного ребенка встречают сегодня вечером процессию в главном дворе храма Кепаона.
Звуки гонгов, барабанов и цимбал становятся все громче. Толпа впадает в транс. Храм превращается в сцену космогенного театра другой эры.
Удивительно, но этот ритуал, который отмечается каждые 210 дней, практически не привлекает иностранцев, хотя красочное действо разыгрывается в «золотом треугольнике» на юге Бали, где располагаются самые известные курорты — Нуса-Дуа, Кута, Джимбаран и Санур. Куда же прячутся десятки тысяч австралийских, азиатских и европейских туристов этой колдовской ночью? Сидят в барах Семиньяка? Делают массаж в спа-салоне?
Единственный иностранец, присутствующий этим вечером в храме Кепаона, — 60-летний австралиец, который ассимилировался до такой степени, что называет себя балийским именем Маде Виджая. Брахманы усыновили его сорок лет назад — Бали уже в то время был раем для серферов и хиппи, хотя и принимал всего 25 тысяч туристов в год.
Страстно заинтересовавшись архитектурой и «ритуальными шествиями», Маде Виджая сразу же нашел свое счастье на этом острове. В 1979 году сеть отелей «Оберой» выкупила один из самых древних дворцов Бали — Кайю Айя в Семиньяке — и поручила эксцентричному австралийцу оформление прилегающих к нему ландшафтов. Так Маде Виджая еще при жизни попал в пантеон создателей «мифа Бали». Там его уже поджидал Вальтер Шпис — немецкий художник-авангардист, обосновавшийся на острове в 1927 году. Он тогда приехал в расположенный в центре Бали город Убуд и стал гостем короля, окружившего свой двор иностранными художниками. Все они воспевали идиллические красоты чарующего острова — будь то голландец Рудольф Бонне или мексиканец Мигель Коваррубиас. В 1937 году австрийская романистка Вики Баум публикует бестселлер «Любовь и смерть на Бали». Не отстает и американский антрополог Маргарет Мид, которая описывает балийцев как «утонченных, благородных людей, сдержанных в выражении эмоций и стремящихся к гармонии».
Впрочем, первыми миф об идиллическом Бали стали слагать не писатели и живописцы, а колониальные власти Нидерландов. В 1915 году они запретили нарушать первозданную «драгоценную чистоту» острова: никаких плантаций сахарного тростника или кофе, которые могут исказить пейзаж. Никакой христианизации. Никаких бюрократических вмешательств в местную архаичную демократию.
Было ли это продиктовано чувством вины за коллективное самоубийство балийской аристократии? Или голландцы стремились превратить Бали в «живой музей», чтобы помешать распространению идей о независимости, которые уже начинали будоражить Яву и другие нидерландские территории Индонезии? Как бы там ни было, образ Бали как «острова богов» быстро укоренился на Западе, и в 1923 году в Сингарадже, на северном побережье, высадились первые иностранные туристы.
Морские круизы, брошюры, фильмы, картины… Так с легкой руки голландцев началась впечатляющая маркетинговая кампания. После обретения Индонезией независимости в 1945 году ее продолжило уже центральное правительство в Джакарте. Тогда Бали стали преподносить как «остров мира». Балийский антрополог Дегунг Сантикарма в своих трудах показывает, какая жестокая реальность скрывается за этим мифом.
Вероятно, его зарождению поспособствовали 150 тысяч рабов, проданных их собственными суверенами колониальным войскам с 1650-го по 1830 год. И антикоммунистический террор 1965–1966 годов, жертвами которого стали 100 тысяч островитян. Тоталитарный режим президента Сухарто, правившего Индонезией с 1966-го по 1998 год, во имя сохранения имиджа «рай для туристов» тоже подавлял не только беспорядки, но и любое протестное движение вообще.
И в наши дни слова «насилие» или «бунт» крайне редко употребляются в местных газетах. «Если между общинами разгорается конфликт, то пресса преподносит это как проявление «традиционных противоречий», — поясняет Дегунг Сантикарма. И большинство балийцев принимают такую «лакировку действительности», чтобы не лишиться туристов.