Человечная придурковатость: фильм недели — «Тони Эрдманн»
Сразу после «Патерсона» Джима Джармуша, о котором мы написали на прошлой неделе, выходит «Тони Эрдманн» немки Марен Аде. Начиная с прошлогоднего майского каннского фестиваля эти фильмы ходят неразлучной парой. Оба они — представители редкого сегодня человечного кино: не зря оба названы по имени главного героя. Оба — комедии, что не мешает им оставаться умными драмами. Оба относятся к любимым — возможно, самым любимым за последнее время фильмам знатоков.
Оба считались в мировой журналистской среде фаворитами последнего Каннского фестиваля — и оба, к возмущению СМИ, не обрели там ничего (впрочем, «Тони Эрдманн» — награду ФИПРЕССИ). Зато «Тони Эрдманн», поскольку он полноценно европейский фильм в отличие от «Патерсона», считающегося американским (хотя французских и немецких денег в нем более чем достаточно), получил потом сразу пять, причем самых престижных наград европейской киноакадемии (в том числе за лучший фильм года), и теперь номинирован на «Оскар» за лучшую неанглоязычную картину (хотя английского в ней выше крыши).
О ЧЕМ ЭТО
О главном герое — учителе музыки из Германии, которому лет шестьдесят. На каком-то школьном празднике (возможно, это день рождения директора) он раскрашивает себя и своих учеников в зомби, после чего они поют со сцены приветственные куплеты. Последовали ли оргвыводы, непонятно, но лицо того, кому посвящались куплеты, ничего хорошего не предвещало, а у главного героя вдруг высвободилось время.
Стиль и уровень шуток в фильме определяет одна из первых сцен — визит героя к совсем уже древней матери (вероятно, в дом престарелых). Он приходит со своей любимой старой собакой, которая ослепла. «Почему ты не усыпляешь своего пса — он же только мучается», — укоряет мать. «Но тебя же я не усыпляю», — резонно возражает сын.
Пишут, что во время просмотра «Эрдманна» каннский зал постоянно хохотал и несколько раз устраивал овации. По мне, это перебор. Впрочем, я не раз становился свидетелем того, что фильм, который смотришь в заведшем себя зале, кажется совсем иным (например, более тонким или смешным), чем тот, который смотришь в одиночестве.