Хозяйство приносит государству все больше доходов, однако само хозяйство беднеет

ЭкспертБизнес

В ожидании налоговых каникул

Государство превратилось в рантье, и вместо того, чтобы вкладывать деньги в промышленный капитал, занимается их изъятием и накоплением. Тогда как даже один квартал налоговых каникул по налогу на прибыль даст экономике триллион рублей. И этого будет достаточно, чтобы обеспечить требуемый рост инвестиций в основной капитал и резкое ускорение ВВП

Любовь Маврина, Евгения Обухова

Итоги 2019 года для бюджета наверняка будут прекрасными. Уже сейчас ясно, что профицит окажется не меньше, чем в 2018 году, когда он составил 2,6% ВВП, или три триллиона рублей. Но вот будет ли год столь же удачным для всей остальной экономики? Скорее нет. И в этом состоит огромный парадокс: для государства текущее состояние экономики оказывается из года в год все лучше, хозяйство приносит государству все больше доходов. При этом само хозяйство беднеет. Как это происходит?

Интересно, что Минфин объясняет прошлогодний профицит ростом цен на нефть. Но если оставить в стороне те доходы от нефти, которые по бюджетному правилу и так уходят в Фонд национального благосостояния, то получится, что реальные доходы федерального бюджета превысили план 2018 года на 500 млрд рублей и лишь 200 млрд из них дали нефтегазовые доходы, связанные с ростом цен. «Лишние» 300 млрд принесли нефтегазовые налоги и пошлины. В основном это результат роста поступлений НДС на товары, реализуемые на территории РФ, — за счет роста налоговой базы и улучшения администрирования. Кроме того, выросли поступления от налога на прибыль и ввозных таможенных пошлин из-за роста рублевой стоимости импорта. То есть эти «лишние» 300 млрд оплатили потребители и бизнес. При этом потратить в 2018 году Минфин ухитрился на 780 млрд рублей меньше, чем было предусмотрено в бюджете.

В 2019 году роста цен на нефть скорее всего не будет, поэтому будущий профицит практически полностью оплатят беднеющие домохозяйства и стагнирующий бизнес. Это будет однозначно вести к замедлению, если не к падению экономики, потому что вывод из делового оборота всех денег, до которых государство может дотянуться, год за годом откладывает возможность серьезного экономического роста.

Обещанные два процента

Первое выступление в Государственной думе главы ЦБ Эльвиры Набиуллиной после ее назначения на должность председателя Банка России в 2013 году было, без преувеличения, эпохальным — с тех пор уже шесть лет экономика в точности исполняет ее прогноз: «Вместо пяти-шести процентов роста новой нормой становится полтора-два процента. Замедление носит структурный характер. И связано оно с исчерпанием возможностей восстановительного роста… Тогда вопрос: за счет чего же должна расти экономика? Я убеждена, что за счет инвестиций. Но нам важны не просто объемные показатели инвестиций, а их сопряженность: первое — с ростом производительности труда, с технологической модернизацией и второе — с диверсификацией структуры экономики». Именно под эту задачу новое руководство ЦБ, в котором за денежно-кредитную политику стала отвечать доктор экономики Массачусетского технологического института и бывший член научного совета Московского центра Карнеги Ксения Юдаева, подвело и необходимость полностью отпустить курс рубля, и таргетирование инфляции на уровне 4–4,5% годовых.

Тогда же, в 2013 году, Ксения Юдаева выпустила научный доклад «New Normal для России», в котором добавляла: «Рост возможен в основном за счет перенаправления занятости на более эффективные рабочие места. Неэффективных рабочих мест в экономике много, и на неэффективных предприятиях, и, скажем, в сфере охраны, где очевидно занято слишком много народа. Но сможет ли экономика справиться с этим вызовом? Предыдущий раз перед страной он стоял в эпоху позднего СССР, и тогда экономика с этой задачей не справилась… Какие рекомендации можно было бы дать с точки зрения экономической политики? Во-первых, для создания эффективных рабочих мест нужны инвестиции. И инвестиционный климат».

Однако вопрос, откуда возьмутся инвестиции, ЦБ трактует весьма своеобразно для современной экономики: из собственных средств предприятий. То обстоятельство, что у предприятий не так уж много собственных средств и что деньги распределены в экономике неравномерно, ЦБ игнорирует. При этом кроме денежно-кредитной политики, нацеленной на сдерживание притока денег в экономику, в последние годы ужесточилась и налоговая политика. В итоге российские хозяйствующие субъекты попали в клещи: с одной стороны, предложение денег олигополизировано несколькими банковскими группами, преимущественно государственными, с другой — налоговая слаженно выжимает весь прирост свободной ликвидности.

Олигополия на деньги

Говоря о денежно-кредитной политике, не будем в очередной раз подчеркивать дороговизну кредитов (средневзвешенная стоимость рублевого кредита на срок более года — 10% годовых, но эта ставка недостижима для средних предприятий, не говоря уже о мелких). Сосредоточимся на банковском рынке. За последнее десятилетие он серьезно изменился: капитал еще больше сконцентрировался в небольшом количестве крупных банков. Если в 2010 году на долю пяти крупнейших кредитных организаций приходилось 47% активов, то теперь уже более 60%. Одновременно почти для всех, кроме Сбербанка, банковский бизнес перестал быть прибыльным. Доля убыточных банков колеблется в последние годы от 20 до 25% по численности, рентабельность капитала банков, исключая Сбер, также резко упала. Естественно, это тоже ведет к олигополизации банковского бизнеса. Ситуация усугубляется низкими темпами роста экономики — в таких условиях кредиты компаниям могут внешне выглядеть как благополучные, но на деле они постоянно рефинансируются. В условиях, когда рынок не растет, бизнесу сложно заработать и практически невозможно погасить кредит. Постепенно активы перетекают к банкам, те выставляют их на продажу, — но не от хорошей жизни. Действительно помочь банковскому сектору мог бы серьезный экономический рост: компании гасили бы кредиты из выросшей выручки, но пока об этом остается лишь мечтать. Институт экономики роста имени П. А. Столыпина перечисляет следующие проблемы текущей денежно-кредитной политики:

— низкая доступность кредитных средств из-за необоснованно высокой ключевой ставки для несырьевого сектора экономики, причем это нельзя компенсировать ни через специализированные каналы рефинансирования ЦБ, ни через государственные гарантии, ни через субсидии на покрытие процентной ставки;

— накопление критического объема невозвратной задолженности в банковской системе; — малоэффективность и недоинвестированность институтов развития;

— отсутствие полноценных механизмов рефинансирования ЦБ РФ беззалоговых кредитов в системе проектного и торгового финансирования;

— регуляторные требования в банковском и валютном законодательстве не позволяют работать банковским активам и ограничивают возможности привлечения инвестиций.

В итоге мы имеем финансовый сектор, который по объему и задачам не соответствует целям экономического роста, а инвестиции как в основные средства, так и в человеческий капитал снижаются. При этом банки стабильно размещают в ЦБ «лишние» 2,8–3,3 трлн рублей — так называемый структурный профицит ликвидности.

Олигополизация банковского бизнеса уже привела к тому, что «горлышко», через которое в экономику вливается заемный капитал, стало слишком узким. В этом номере есть кейс производителя лифтов КМЗ. Компания, имея контракты с государственными фондами капремонта, вынуждена обращаться к сверхдорогому факторинговому финансированию. Это нонсенс: серьезное производственное предприятие не может получить нормальное заемное финансирование, имея фактически госконтракт. При таком денежном голоде ни о каких инвестициях в капитал не может быть и речи. И, как нарочно, за тем, чтобы у компаний не становилось больше денег, бдительно следит налоговая политика.

Роста нет, а налоги есть

На прошлой неделе налоговая обескуражила сообщением, что уровень средней налоговой нагрузки на отрасли, за исключением ТЭК, в 2018 году составил 7,5%, немного снизившись относительно 2017 года (8%). Впрочем, уточнения позволили понять, что кроется за этой цифрой: чистые налоги, без пошлин и социальных взносов, «раскиданные» на выручку. Эксперты уверены, что такая цифра далека от реальности и не отражает реальную налоговую нагрузку на российские предприятия.

«Мы не можем согласиться с такой оценкой— как минимум потому, что методология расчета налоговой нагрузки, которую применяет ФНС, раскрывается только в общих чертах, — говорит Марина Авдиенкова, эксперт комитета “Деловой России” по налоговой и бюджетной политике. — А суть, как это зачастую бывает, скрывается в деталях. В частности, непонятно, учитываются ли при расчете средних показателей данные по крупнейшим налогоплательщикам, стратегическим предприятиям, организациям ОПК (в формате открытых данных ФНС по ним информацию не раскрывает); как именно рассчитывается показатель среднего значения; осуществляются ли корректировки по отраслям, по аналогии с Росстатом (если указанный компанией ОКВЭД не соответствует фактическому виду деятельности) и так далее». Впрочем, добавляет г-жа Авдиенкова, показатель нагрузки по всем отраслям экономики в среднем — это знание, которое вряд ли позволяет бизнесу делать какие-либо осмысленные выводы. Более полезно сопоставлять свою нагрузку с конкурентами и/или контрагентами в цепочке производства и реализации, то есть анализировать данные в разрезе отрасли и масштабов бизнеса. По подсчетам «Деловой России», в последние годы нагрузка менялась значительно и разнонаправленно для различных налогоплательщиков. Так, начиная с 2012–2013 года шестнадцать крупнейших холдингов смогли существенно снизить совокупную налоговую нагрузку группы путем формирования консолидированных групп налогоплательщиков (КГН) и зачета убытков одних участников группы против прибылей других. При этом у всей остальной экономики и у среднего бизнеса такой возможности не было. А с 2017 года было введено ограничение по объему зачета убытков прошлых лет (понесенных, например, в результате крупных инвестиций в новый проект). Это повысило налоговую нагрузку по налогу на прибыль и было распространено уже на все компании (и крупные, и небольшие). Плюс страховые взносы выросли у огромного числа компаний — за счет отмены в 2015 году предельной величины зарплаты для исчисления взносов в ФОМС.

Анастасия Алехнович, директор Института экономики роста имени П. А. Столыпина, напоминает об альтернативном показателе налоговой нагрузки, который рассчитывается Всемирным банком (Doing Business). Это показатель, учитывающий все налоги и взносы, которые введены правительством (на любом уровне — федеральном, региональном или местном) и влияют на отчеты о прибылях и убытках, плюс взносы, уплачиваемые работодателем в пенсионные и социальные фонды. «Полученная сумма уплаченных средств сопоставляется с чистой прибылью, и налоговая нагрузка в России равняется 46,3 процента от чистой прибыли предприятий, — говорит Анастасия Алехнович. — C 2013 по 2018 год Россия лишь незначительно улучшила свои позиции в рейтинге стран по налоговой нагрузке (на основе данных Doing Business): с 141-го до 133-го места (из 190 стран, где первое место — самая низкая налоговая нагрузка); тем не менее налоговая нагрузка в России по-прежнему существенно выше, чем в развивающихся и развитых странах».

Если посмотреть на нефтегазовые доходы консолидированного бюджета, то мы увидим значительное в масштабах экономики увеличение относительно ВВП — с 20,8% в 2010 году до 23,3% в 2018-м. Неудивительно, что, как сообщают в ФНС, «снижается зависимость роста налоговых поступлений от состояния экономики по сравнению с периодом максимальных цен на нефть в 2004–2008 годах». Естественно, если налоговая политика направлена на то, чтобы изымать все больше денег из экономики, налоговые поступления будут расти. Но вот вопрос: а зачем изымать все больше?

Слабость рантье

Согласно поправкам к федеральному бюджету на 2019–2021 годы, которые в конце мая правительство внесло в Госдуму, профицит федерального бюджета РФ в 2019 году составит 1,7% ВВП, или 1,881 трлн рублей.

Часть профицита расходуется: так, 107,5 млрд рублей из прошлогоднего профицита предполагалось направить на обеспечение сбалансированности бюджетов субъектов РФ; 8,9 млрд пойдет на увеличение оплаты труда в связи с повышением МРОТ, но это ничто в сравнении с колоссальными суммами профицита. В основном он имеет «нефтяное» происхождение, а значит, направляется в ФНБ, где инвестируется преимущественно в государственные облигации зарубежных стран, номинированные в долларах, евро и фунтах. То есть фактически к вывозу капитала из страны частным сектором (за которым кроется возврат кредитов зарубежным институтам и выплата дивидендов офшорным «материнским» структурам) Минфин добавляет вывоз капитала госсектором в виде вложений ФНБ в зарубежные активы. Это можно сравнить с поведением вкладчика, который живет на проценты: это удобно, но его капитал не растет, и уже в среднесрочной перспективе такой вкладчик проиграет.

Доходность ФНБ не раскрывается, но даже с учетом того, что в его портфеле есть префы ВТБ, РСХБ и Газпромбанка, вряд ли она превышает 1%, так как, скажем, доходность облигаций Германии и ряда других стран ЕС отрицательная либо практически равна нулю, а кроме того, в портфеле ФНБ есть невозвратный долг Украины. Правда, эта доходность в валюте.

В то же время доходность капитала, вложенного в средне-нормальное промышленное предприятие, при условии, что окупаемость таких инвестиций — десять лет (а в России, как правило, срок окупаемости меньше, если уж инвестиции начинаются), составляет 12%.

Можно возразить, что зато это 1% в валюте. Но, во-первых, это значит, что ФНБ выгодна девальвация, которая давно уже невыгодна ни домохозяйствам, ни бизнесу. Во-вторых, в среднесрочной перспективе без девальвационных скачков курс рубля слабеет примерно на 1–2% в год. То есть мы получаем рублевую доходность ФНБ в районе 3%. Ну и, наконец, это имело бы смысл, если бы мы могли в обозримом будущем рассчитывать на то, что эти доходы будут переведены в рубли и использованы внутри страны. Но, похоже, ФНБ и дальше будет инвестировать в зарубежные активы, как настаивают Минфин и Международный валютный фонд. По крайней мере, на днях МВФ рекомендовал российскому правительству «воздерживаться от квазибюджетных операций со средствами Фонда национального благосостояния и продолжать инвестировать их в качественные иностранные активы, чтобы сберечь ресурсы для будущих поколений и избежать процикличности». В этом случае никакого смысла для российской экономики в инвестициях ФНБ нет.

Замыкая национальный капитал на внешний мир, мы теряем ежегодно порядка 1–1,5% ВВП за счет разницы процентов, подсчитал «Эксперт» месяц назад (см. «Страна нищих капиталистов», №18–19 за этот год). Но это еще не все. Согласно исследованию Томаса Пикетти, изучавшего природу современного капитала, средняя текущая скорость прироста национального капитала составляет 4–6% в год. Этот прирост происходит отчасти за счет рентного дохода от активов, похожего на инвестиции ФНБ. Однако получается, что, во-первых, мы имеем скорость прироста как минимум вдвое ниже, чем в среднем по миру, а значит, мы относительно мира беднеем. А во-вторых, непонятно, почему мы игнорируем возможность инвестиций на родине в национальный капитал с доходностью в валюте как раз в размере 6–7%. Ведь очевидно, что это обрекает страну и в будущем оставаться нищей. У нас просто нет никакой возможности растить внутренний капитал.

Плохо инвестируют

Все то же самое касается экономии повышения НДС и ускоренного выжимания налогов из стагнирующей экономики. Зачем это все — куда будут потрачены эти деньги?

Уже в этом году начинается реализация нацпроектов, но вопросов они все еще вызывают немало. В целом паспорта федеральных нацпроектов разработаны, но теперь регионы готовят свои паспорта, конкретизирующие реализацию общегосударственных нацпроектов. На конец мая в регионы было переведено 20% годового финансирования, и не очень понятно, как они успеют эффективно освоить все 100% в этом году.

Ряд нацпроектов уже внушает опасения: например, один из важнейших — «Жилье и городская среда», предусматривающий возведение в год 120 млн кв. м жилья в 2024 году, — пока проседает. Так, в январе-апреле 2019 года в эксплуатацию введено 19,6 млн кв. м — почти на 3% меньше, чем за аналогичный период 2018 года. Глава Минстроя России Владимир Якушев уже предупредил, что ввод жилья отстает от показателей, заложенных в паспорт нацпроекта, а переход на проектное финансирование с 1 июля 2019 года также может оказать негативный кратковременный эффект на показатели ввода.

Многие меры, заложенные в нацпроектах, о которых правительство отчиталось в мае перед президентом, суть те же, которые и так реализовывались в последние годы. Например, в рамках нацпроекта «Демография» за четыре месяца 2019 года было выдано более 201 тыс. сертификатов на материнский капитал, а 288 тыс. семей смогли распорядиться ранее выданным материнским капиталом — понятно, что это произошло бы и без нацпроекта.

Это косвенно подтверждают и расчеты Счетной палаты. На заседании Совета при президенте РФ по стратегическому развитию, прошедшему в начале мая, замглавы Счетной палаты Вера Чистова предупредила: количество денег в конечном счете не увеличилось. Хотя финансовые ресурсы на реализацию нацпроектов выросли, дотации на сбалансированность по многим субъектам уменьшаются. «И, таким образом, общий финансовый ресурс практически не увеличивается, а доля, где губернатор самостоятельно может распоряжаться ресурсами (это дотации на сбалансированность), сужается», — предупредила замглавы Счетной палаты.

В Минфине уверяют, что из 25,7 трлн рублей, которые потребуются на нацпроекты, только 4 трлн были «перераспределены», остальные как раз получены за счет повышения НДС, заимствований, а также благодаря «ряду других решений». Но нацпроекты по факту еще не начались, первое время они явно будут идти по инерции, за счет «перераспределенных», то есть и так заложенных в бюджете средств, — зачем было поднимать НДС? Куда торопился Минфин?

Очевидно, что речь идет о создании денег для крупных государственных и квазигосударственных инвестиций. Однако, во-первых, если уж нацпроекты не готовы, то можно было и с повышением НДС подождать. Глядишь, экономика сама бы «раскочегарилась» и нацпроекты легли бы на лучшую экономическую почву. Во-вторых, широко известно, что эффективность госинвестиций ниже, чем частных. И в России тоже. Об этом свидетельствует, например, коэффициент Джеймса Тобина (более известный публике как отношение капитализации к балансовой стоимости активов), показывающий, насколько эффективно разные компании используют капитал. Так вот, коэффициент Тобина для большинства торгуемых российских госкомпаний — «Интер РАО», «Газпрома», «Газпром нефти», «Россетей» — ниже единицы. А для частных — «Яндекса», «Норникеля», «Северстали», «НоваТЭКа» — заметно выше (см. «Страна нищих капиталистов», № 18–19 за этот год). Поэтому создавать баланс инвестиций в пользу госсектора, — а именно к этому ведет и банковская, и налоговая политика — опасно для экономики. Мы и здесь занижаем свои возможности наращивания капитала, питаясь непонятными иллюзиями.

Экономика на такую несогласованность уже реагирует: инвестиции в основной капитал замедляются. Так, в первом квартале 2019 года инвестиции в основной капитал выросли всего на 0,5% год к году, тогда как цель на этот год — 3,1% год к году. Почему так? Потому что рыночным агентам негде взять деньги, а государство тормозит с нацпроектами.

Еще зимой ИНП РАН давал оценку, что для достижения экономического роста выше 3% инвестиции в основной капитал должны быть даже не 25, а 26– 27% ВВП. Это намного больше текущих 20,6% (примерно 21 трлн рублей). И это означает, что, по очень грубым прикидкам, нам нужен как минимум триллион рублей дополнительных вложений уже в 2019 году. Откуда их взять? Ответ лежит на поверхности: не надо их забирать. В 2018 году консолидированный (вместе с внебюджетными фондами) бюджет получил от предприятий и граждан 24,2 трлн рублей налогов и взносов. Из них 4,1 трлн рублей налога на прибыль организаций. Это значит, что даже один квартал налоговых каникул по налогу на прибыль оставит предприятиям тот самый триллион рублей, полгода налоговых каникул — два триллиона. Понятно, что не все они будут инвестированы в основной капитал, но экономика вздохнет намного свободнее. А мы уже так по этому соскучились.

«Нужно 50 триллионов дополнительных инвестиций»

Владимир Гамза, председатель совета Торгово-промышленной палаты России по финансово-промышленной политике, президент инвестиционно-консалтинговой группы ЮФК, полагает, что нынешнее правительство не доверяет самому себе и поэтому не вкладывает деньги в нашу экономику. Тогда как кратное увеличение инвестиций поможет достичь цели увеличения объема ВВП в полтора раза за шесть лет.

Владимир Гамза, председатель совета ТПП России по финансово-промышленной политике, президент инвестиционно-консалтинговой группы ЮФК

— Владимир Андреевич, объем ФНБ на конец 2018 года составил 4 триллиона рублей, а дальше будет увеличиваться на 4 триллиона в 2019-м, на 3,5 в 2020-м и так далее, до 12 процентов ВВП к 2021 году. Означает ли это вывод капитала из российской экономики?

— Конечно. Классический вывод капитала. А что же это еще? Что делает власть? Накапливает сбережения в виде Фонда национального благосостояния (так красиво называется, как будто он развивает национальное благосостояние) — это обычный суверенный резервный фонд правительства, то есть это сбережения, которые правительство изымает из экономики и вкладывает в качестве инвестиций в иностранную экономику. При том уровне инвестиций, который у нас сейчас, 17 процентов ВВП, и при условии падения реальных инвестиций на 0,4 процентного пункта ВВП за 2018 год это просто удивительно. У нас государство изымает из экономики в виде всех видов обязательных платежей около 40 процентов ВВП. Китай изымает из экономики 21 процент, и даже американцы изымают 32 процента. Ну откуда возьмется капитал? Это какое-то запредельное стремление к созданию резервов.

— У сторонников Минфина есть аргумент: государственные инвестиции неэффективны, а поэтому средства лучше не разбазаривать, а накапливать.

— Я полностью согласен в том, что государственные инвестиции малоэффективны. Поэтому надо оставить в экономике эти деньги. Если государству служит несколько миллионов человек, то в экономике работают десятки миллионов, которые в совокупности уж точно более эффективно используют эти деньги. Но если вы уже собрали определенные сбережения — вложите их не в иностранную экономику, а в нашу. Это ненормально, когда государство не доверяет своей собственной экономике, не доверяет даже госкорпорациям. Предоставьте эти инвестиции госкорпорациям, крупнейшим промышленным предприятиям в качестве кредитов, временных вложений в капитал, для лизинга самых современных иностранных технологий комплектного оборудования. Это не разбазаривание — это эффективные вложения, возвратные инвестиции.

— Чего можно ожидать от нацпроектов для экономического роста?

— Совершенно понятно, что нацпроекты, в которые вложат 26–27 триллионов рублей, окажут положительное влияние на экономику. Это достаточно большие инвестиции. Но для того, чтобы выполнить указ президента, нам надо в течение шести лет добавить инвестиций около 50 триллионов рублей. Эти деньги нужны, чтобы задачи, которые поставил в своем указе президент, были достигнуты. Не нацпроекты — речь идет не только о них. Речь идет об общем развитии экономики. Президент же поставил задачу увеличить ВВП практически в полтора раза за эти шесть лет. Для этого нужно, чтобы только дополнительные инвестиции за шесть лет составили около 50 триллионов рублей.

— А откуда могли бы появиться эти 50 триллионов?

— Вы знаете, сколько у нас денег в государстве? Свободных денег, кеш-позиций? Кеш-позиции — это деньги, которые можно использовать для инвестиций. Если сложить золотовалютные резервы, остатки средств государства, так называемого расширенного правительства, в Центральном банке, остатки средств кредитных организаций в Центральном банке, свободные средства на счетах в кредитных организациях — наличные в рублях и в валюте у населения и предпринимателей, то вы получите примерно 120 триллионов рублей. Проблема лишь в том, что они не идут в инвестиции. У этой проблемы есть три аспекта. Первый аспект: у нас нет доверия к государству. Второе — в 1990-годы сложился огромный объем теневой экономики и теневого капитала, который продолжает крутиться. Люди боятся выйти из тени, потому что им зададут вопрос: «А где вы взяли этот капитал?» Для наших олигархов, которые вывели капитал за рубеж, создали все инструменты для возврата и амнистии капитала, а вот для внутренних предпринимателей почему-то такого нет. Нужна безусловная амнистия для всех предпринимателей за прошлые годы. Ну и последнее из того, что нужно было бы сделать государству, — создать эффективный трансмиссионный механизм превращения сбережений в инвестиции. Продумать, как из различных секторов эти свободные огромные ресурсы можно было бы привлечь в экономику. И тогда инвестиции польются широким потоком. Этих базовых сбережений, 120 триллионов, более чем достаточно, чтобы выполнить и даже перевыполнить указ президента, может быть, даже досрочно — в течение пяти лет, а не шести. Это вполне реально при одном условии: если власть будет этим денно и нощно заниматься, будет понимать, что надо делать, и будет это реально делать, а не писать бумажки, устанавливать разные KPI.

— Все как раз и ждали, что такие конкретные цели будут в нацпроектах…

— А там все цели по деньгам: «освоить!» Мы, к сожалению, не в штуках занимаемся управлением экономикой, а в деньгах. А это неправильно — в штуках у нас все очень плохо. Мы в штуках очень много потеряли даже по сравнению с последним советским периодом — и в заводах, и в станках, и в самолетах и так далее. Вот теперь снова надо начать управлять экономикой реально, то есть в штуках, тогда все будет хорошо. Найдутся инвестиции, и найдутся специалисты, и найдутся технологии, и все быстро сообразят, где эти технологии взять.

ТАСС, Игорь Шапошников

Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Цифровизация идет пунктиром Цифровизация идет пунктиром

Переход российской промышленности к новой модели производства еще впереди

Эксперт
«Мысленный волк». Новый фильм Валерии Гай Германики как главная провокация «Кинотавра» «Мысленный волк». Новый фильм Валерии Гай Германики как главная провокация «Кинотавра»

Есть картины, которым хочется желать лишь длинной жизни после Сочи

Forbes
Наша Rasa Наша Rasa

Мы пообщались с лучшей половиной музыкального коллектива Rasa – Дашей Шейк

Maxim
6 подсказок для первой встречи с родителями девушки (удачи!) 6 подсказок для первой встречи с родителями девушки (удачи!)

Знакомство с родителями может показаться настоящим испытанием, но ты справишься!

Playboy
Миль во всём мире Миль во всём мире

История одной вертолётной семьи

Дилетант
Только посмотрите Только посмотрите

На этой неделе в ГМИИ им. А.С. Пушкина открывается новая выставка

Grazia
Ле Бурже — 2019: авиапром в условиях новой публичности Ле Бурже — 2019: авиапром в условиях новой публичности

В самолетостроении на наших глазах происходит тихая революция

Forbes
Назад в доантибиотиковую эру? Назад в доантибиотиковую эру?

Устойчивость болезнетворных бактерий к антибиотикам — серьёзная угроза людям

Наука и жизнь
6 признаков того, что ты нашел девушку, которая по-настоящему тебе подходит 6 признаков того, что ты нашел девушку, которая по-настоящему тебе подходит

Если все пункты сошлись, значит она та самая

Playboy
Инъекции красоты по паспорту Инъекции красоты по паспорту

Российский производитель профессиональной косметики Mesopharm

Эксперт
Список желаний по Дарвину: к чему нам стоит стремиться Список желаний по Дарвину: к чему нам стоит стремиться

Какие ценности должны быть в приоритете желаний с точки зрения эволюции

Psychologies
Что лучше установить в щитке: «дифавтомат» или УЗО? Что лучше установить в щитке: «дифавтомат» или УЗО?

В чем отличия УЗО от дифференциального автовыключателя

CHIP
Главные мужские тренды лета 2020 Главные мужские тренды лета 2020

Ничто не мешает вам вдохновляться ими уже сейчас

GQ
Миллионы на улицах и миллиарды в офшорах: чего Пекин хочет от Гонконга? Миллионы на улицах и миллиарды в офшорах: чего Пекин хочет от Гонконга?

У власти КНР один выход: резко усилить контроль над финансовой отраслью Гонконга

Forbes
Почему у нас нет денег Почему у нас нет денег

Зачем вам… деньги? За мечтами об определенной сумме всегда стоит нечто большее

Psychologies
Самый громкий провал американского авиапрома: Boeing-2707 Самый громкий провал американского авиапрома: Boeing-2707

Сверхзвуковые пассажирские лайнеры Ту-144 и Concorde

Популярная механика
Ведьма Шиндлера: женщина, спасшая сотни жизней Ведьма Шиндлера: женщина, спасшая сотни жизней

Геноцид в Руанде 1994 года считается одним из самых жутких событий

Cosmopolitan
Дела семейные Дела семейные

Эти пары точно знают, как вести вместе бизнес и совмещать его с любовью

Cosmopolitan
«Мы поддерживаем Ивана»: кто продает на Avito газеты с передовицей «Я/Мы Иван Голунов» за 15 000 рублей «Мы поддерживаем Ивана»: кто продает на Avito газеты с передовицей «Я/Мы Иван Голунов» за 15 000 рублей

«Ведомости», «Коммерсантъ» и РБК впервые вышли с одинаковой первой полосой

Forbes
Надо поговорить! Разговор о правильном питании компании «Нестле» Надо поговорить! Разговор о правильном питании компании «Нестле»

Правильное питание ребенка — постоянная головная боль каждого родителя

Cosmopolitan
«Пойти туда, где твой страх» «Пойти туда, где твой страх»

О силе характера, съемках в условиях выживания и откровениях для нового опыта

OK!
Лучшие костюмы Giorgio Armani в кино Лучшие костюмы Giorgio Armani в кино

На большом экране их примерили Джоди Фостер, Кристиан Бейл, Ричард Гир

Vogue
Пестициды в Мировом океане: стоит ли бояться есть рыбу Пестициды в Мировом океане: стоит ли бояться есть рыбу

Пестициды в организмах морских животных – это плохо

Популярная механика
Как мотивировать ребенка учить английский Как мотивировать ребенка учить английский

Как можно помочь ребенку всерьез заинтересоваться иностранным языком

Psychologies
Красочный Insta-тренд: учимся носить тай-дай на примере Instagram-модниц Красочный Insta-тренд: учимся носить тай-дай на примере Instagram-модниц

Как носить вещи, окрашенные в технике tie-dye

Cosmopolitan
Поле битвы: Земля Поле битвы: Земля

Эпо­ха су­пер­дер­жав за­кон­чи­лась

GQ
Молчание — знак согласия Молчание — знак согласия

Способ справиться с лихорадкой большого города

Vogue
Джеймс МакЭвой: «Разница между актерами и политиками заключается в том, что вы, зрители, знаете, что мы лжем» Джеймс МакЭвой: «Разница между актерами и политиками заключается в том, что вы, зрители, знаете, что мы лжем»

Актер рассказал о съемках в «Людях X», в которых был занят последние десять лет

Esquire
Офтальмохирургия Офтальмохирургия

Гениальные врачи – универсалы и практики – встречаются не только в сериалах

Maxim
«Яндекс — российская Кремниевая долина»: Аркадий Волож о самой перспективной области в IT и новой магии «Яндекс — российская Кремниевая долина»: Аркадий Волож о самой перспективной области в IT и новой магии

Аркадий Волож — о том, какой новый глобальный сервис Россия может подарить миру

Forbes
Открыть в приложении