Похитители тел
Дмитрий Волков покорил Монблан, защитил докторскую про свободу воли, заработал почти миллиард и – что особенно впечатляет – умеет играть на органе. В день знакомства я этого не знал. Но в паре столиков от нас сидел большой внимательный человек. Писатели еще не приходили ко мне с охраной. Волков сказал, что пишет книгу философской прозы «Я просто текст». Русские писатели часто мистики, но философы – никогда. И я с надеждой вчитался в рукопись. «Похитители тел» текучи. Сквозь туман проступает Москва девяностых. Артхаусная проповедь заканчивается дракой из Buddy Movie. Студенческая интрижка – прыжком веры. Аферист оборачивается визионером, но, возможно, он просто псих. Как Сократ. В центре рассказа – старинная, еще от софистов, проблема тождества личности. Вчера вы купили Esquire. Сегодня закрыли последнюю страницу. Вы вчерашний и вы сегодняшний – один и тот же? Уверены? Чем докажете? Е. Бабушкин
У ног в стоптанных ботинках стоял мешок. Мы поздоровались, он протянул мешок мне. Ткань напряглась, из-под нее выступили углы параллелограммов. Шел мокрый снег. Бабка, завернутая в цветастый платок, затараторила: «Молодой человек, на Заводской останавливается?» Картер молча уставился на нее в упор.
Терлись в автобусе. Вышли на конечной. Лучи фонарей высвечивали застывшую стройку. Картер достал скомканный листок и сверил номер. Лифт не работал. Мы поднялись пешком. У двери он перевел дыхание. Нам открыли. Запахло жареным луком. Я опустил мешок. В гостиной ждали.
Женщины были одеты в праздничные платья, на единственном мужчине болтался потертый пиджак, как будто снятый с другого человека. Картер сгреб со стола салфетку, уперся животом в стол и принялся за еду. Потом вытер пот, поморщился и сказал:
– Благодарю за гостеприимство.
Воцарилась тишина. И я стал переводить.
– Я полагаю, всех беспокоит одно. Неужели мы прах и в прах обратимся?
Картер взглянул на хрустальный сервиз и стенку с пластиковой лепниной.
– Или останемся живы? Это главный вопрос. Аксиома христианской веры. Если мы прах, то мораль не нужна. Добро, зло, нечего спасать. Ну что, урвем немного удовольствия? Как думаете?
Картер развернул книгу с исчерканными страницами:
– Самсон обладал великой силой. Нашел он свежую ослиную челюсть и, протянув руку, взял ее и убил ею тысячу человек. Где все эти люди, которых убил Самсон? Сгинули? В чем тогда смысл? Неужели смерть – это конец всего? Или это начало царства небесного?
Обведя всех взглядом, он прогремел:
– И наступит день, и воскреснут мертвые. Оживут мертвецы твои, восстанут мертвые тела. Воспряньте и торжествуйте поверженные в прахе: ибо роса твоя – роса растений, и земля извергнет мертвецов.
Мужчина в пиджаке, с высохшим, как урюк, лицом, что-то записывал. Когда я перевел последнее слово, он прокашлялся:
– Молодой человек, вы переведете гостю? Мы все благодарны за проповедь. Сказано с душой. С огнем, так сказать. Да, конечно, было бы грустно в прах. Бах, и ничего. Но есть ли у вас, так сказать, новые доказательства?
***
После ночной работы с Картером трудно было продрать глаза. Я опаздывал к первой паре. В вагоне висело облако. Люди жали друг друга к дверям, чтобы согреться. На улице я кутался в отцовскую синтепоновую куртку и перебежками добирался до проходной первого гуманитарного корпуса. Я все еще не до конца верил, что поступил в МГУ.
Школу я закончил с медалью. Но в университете все были умные. На переменах обсуждали условия Кючук-Кайнарджийского мира и краснофигурную вазопись. С первой сессии обязательно кого-то должны были отсеять. Наверное, меня. И я бежал в библиотеку и читал с курткой на коленях. Столы были изрезаны. «Сократ – псих». Как автор мог до этого додуматься? «Все люди – психи, Сократ – человек»? Или с помощью дизъюнкции: «либо Платон псих, либо Сократ. Если Платон не псих, псих – Сократ».
– Молодой человек, что это у вас за талмуд? Вы для показухи или всерьез читаете?
Черная водолазка. Раскосые глаза не то улыбались, не то щурились в насмешке. Я поправил лезущую на глаза челку и громко сказал:
– Фома Аквинский, средневековый философ.
– Анастасия Карпинская. Очень приятно.
Она сказала подругам, что подождет внизу, и зацокала по ступенькам. Я протянул библиотекарю формуляр. Часы показывали без чего-то восемь.
***
– Вы думаете, я пытаюсь вас надуть?
Слушателей стало больше, и в комнате было даже жарко.
– Думаете, я раздаю фальшивые билеты в несуществующий загробный мир? Нет, все оплачено, и я здесь от лица того, кто заплатил. Протяните руку, и он наполнит ее бессмертием.
Картер уставился на ковер, повешенный над диваном. Все ждали продолжения, но он молчал. Наконец, из дальнего угла послышался знакомый мужской голос:
– Позвольте. Может, я досаждаю нашему гостю. Но ведь никто еще не возвращался. Хочется думать, что там, в загробном мире, играют арфы. Но как вы это все себе представляете?
– Савелий, ну ты опять...
Неотрывно глядя на красно-коричневый ковер, Картер зашептал:
– Идет ливень. Земля вся мокрая. Реки выходят из берегов. Затоплены дома. С поверхности возносятся тела. Поднимаются наверх, как будто всплывают в воде. Тела восстают из земли, а с них течет потоком вода. Я сам видел. Я сам это видел. С тех пор не могу заснуть. Будто дверь открыта, и ее не закрыть.
Он отодвинул тарелку с салатом.
– Настало время дать вам вечность. Кто тут не крещеный?
Все затихли. Что-то звякнуло. Все резко повернулись к женщине, которая уронила вилку.
– Сегодня твой день, – сказал Картер. – Налейте воду.
Никто не двигался, и все смотрели друг на друга. Я встал, поправил челку и пошел по коридору. Из крана брызнула струйка. Она медленно растеклась, оставляя бурые разводы на эмали. Новый дом, старые трубы.