GALA БиографияСтиль жизни

Полеты в кино и наяву

Когда Харрисон Форд рассказывает, что в детстве даже не помышлял о карьере в кино, а в молодости был известен в Голливуде не как актер, а как плотник с золотыми руками, невольно представляешь себе потомственного фермера или рабочего, который вышел на сцену, чтобы укрепить расшатавшуюся половицу, да так и остался стоять в свете софитов, смущенно улыбаясь своей кривоватой улыбкой.

Текст: Александр Щипин

Есть в нем какая-то неголливудская мужественность – высокий, немного нескладный, со свернутым набок носом и заметным шрамом на подбородке, Форд в любом костюме и любых декорациях выглядит удивительно настоящим и, похоже, не имеет ни малейшего представления об актерских приемах и ужимках, просто проживая на экране одну жизнь за другой. Но все это лишь на первый взгляд: в действительности Форд – совсем не тот, кем порой кажется.

Прежде всего, появление Харрисона Форда на киноэкране никак не назовешь случайностью: актером был еще его дед, Джон Фицджеральд Форд, игравший в водевилях. В том же жанре начинал свою карьеру и отец Харрисона Джон Уильям, отчего-то предпочитавший называться Кристофером, однако, когда популярность водевилей пошла на спад, перешел на радио. В качестве одной из звезд популярного шоу «Охотники за гангстерами» Кристофер Форд немало поездил по стране и даже гастролировал за границей, пока не занялся рекламой, время от времени подрабатывая дубляжом фильмов. Со своей будущей женой он встретился как раз на радио, где Дороти Нидельман, дочь еврейских эмигрантов из Минска, тоже трудилась несколько лет, пока не посвятила себе семье.

Их сын Харрисон Форд родился 13 июля 1942 года в пригороде Чикаго. Во время учебы в школе он не был звездой или всеобщим любимцем – и это еще мягко сказано. На самом деле у него была репутация слабака и плаксы, над которым регулярно издевались одноклассники, причем Форд никогда даже не пытался дать сдачи. Сам актер считает, что виной всему были его застенчивость и замкнутость, которые многие до сих пор принимают за высокомерие. При этом Харрисон не был и одним из школьных «ботаников»: он не читал книг, не сидел в школьных лабораториях и даже, в отличие от многих товарищей по несчастью, не искал утешения в мире киногрез, представляя себя на месте героев Джона Уэйна или Хамфри Богарта. В то время казалось, что его вообще ничто не интересует, кроме одиноких прогулок в окрестностях Чикаго да занятий в кружке бойскаутов. Став старше, он, продолжая учиться, начал подрабатывать – то коком на прогулочной яхте, то продавцом в табачной лавке, – однако и там не проявлял большого энтузиазма, не пытался сделать карьеру ни на одном из этих поприщ.

Для поступления он выбрал колледж Рипон в Висконсине (в основном из-за того, что там не предъявляли слишком высоких требований к абитуриентам) и начал изучать английский язык и философию – набор предметов, подходивший скорее девице на выданье, чем амбициозному молодому человеку. Разумеется, Форд не слишком утруждал себя и в колледже, валяясь в кровати дни напролет, – по собственному признанию, он однажды проспал неделю кряду. В конце концов Харрисон обнаружил, что его вот-вот выгонят из-за запредельно низкой успеваемости, даром что отец платил за учебу две тысячи долларов в год. Чтобы хоть как-то повысить свой средний балл, Форд срочно записался в класс драматургии, надеясь, что там не придется чересчур напрягаться. Не учел он только одного: его застенчивость никуда не исчезла, и выступления на публике приводили начинающего актера в ужас.

Однако отступать было уже некуда, и Харрисон, пересиливая страх, раз за разом выходил на сцену, чтобы получить свою порцию аплодисментов, – как оказалось, от родителей и деда ему все-таки достался по наследству актерский талант. К тому же выяснилось, что игра в школьном театре приносит неожиданные бонусы – на Форда, у которого даже в старших классах не было девушки, начали обращать внимание студентки. Одна из них, Мэри Марквардт, периодически делавшая за него письменные работы, в конце концов и стала его женой. Впрочем, ни помощь невесты, ни успехи в театре (Харрисон сыграл роль Мэкки-Ножа в «Трехгрошовой опере») ему не помогли: буквально за несколько дней до окончания колледжа Форда все-таки отчислили за неуспеваемость.

Поскольку никаких других склонностей и талантов, кроме актерского, Харрисон Форд у себя так и не обнаружил, он погрузил свои вещи в микроавтобус и вместе с молодой женой отправился в Лос-Анджелес, где первое время плотничал на верфи и работал продавцом. Именно тогда у Форда появился его знаменитый шрам на подбородке: когда Харрисон после очередной смены выезжал с парковки супермаркета, он начал пристегивать на ходу ремень и врезался в столб, вылетев на капот через ветровое стекло. Врач, зашивавший рану, был, судя по всему, не из дорогих, так что заметный след той аварии остался у актера на всю жизнь.

Впрочем, не прошло и года, как Харрисон подписал свой первый профессиональный контракт: «Коламбия» была готова платить ему 150 долларов в неделю, позволяя играть крошечные роли в безвестных телефильмах и позировать для рекламных проспектов. Спустя еще год Форду почти улыбнулась удача: он получил роль в настоящей кинокартине (правда, это был посыльный с одной-единственной репликой), однако продюсеры, увидев отснятый материал, заявили, что молодой актер никогда не станет звездой. В конце концов семилетний контракт был разорван, чему Харрисон, чья жена к тому времени ждала первого ребенка, был только рад: на «Коламбии» у него явно не было будущего. «Юниверсал», куда Форд перешел сразу после этого, была хотя бы более щедрой на предложения ролей: ему удалось сыграть в нескольких фильмах и даже поработать с Микеланджело Антониони, который, правда, вырезал из окончательного варианта «Забриски Пойнт» всю сюжетную линию, где был задействован молодой актер. Однако ни денег, ни славы сотрудничество с новой студией Форду не приносило, так что в итоге он расстался и с «Юниверсал», решив переквалифицироваться в плотники.

Вскоре Форд получил первый заказ, что до сих пор остается одним из самых загадочных моментов в биографии актера: непонятно, как музыкант Сержио Мендес согласился заплатить десять тысяч долларов за отделку своей звукозаписывающей студии человеку без сколько-нибудь значительного опыта. Сам Форд утверждает, что ему просто повезло и заказчик не сообразил потребовать у него портфолио предыдущих работ, однако нельзя, конечно, исключать, что, убеждая Мендеса, он наконец нашел достойное применение своим актерским способностям. Как бы то ни было, Харрисон набрал в библиотеке учебников по плотницкому мастерству и справился с заданием вполне успешно, так что заказы после этого пошли один за другим. Новая работа оплачивалась куда лучше, чем роли в мало кому интересных постановках, однако дело было не в деньгах, пусть даже они совсем не были лишними в семье, которая все увеличивалась: в 1967 году у Фордов родился первый сын, Бенджамин, а в 1969-м – второй, Уиллард. Харрисон наконец чувствовал себя нужным: он делал что-то, что можно потрогать руками, с ним считались, его уважали. После нескольких унизительных лет студийной кабалы он снова обрел уверенность в себе. Актерскую профессию Форд не забросил, но теперь уже не хватался за любые роли, соглашаясь прийти на прослушивание только в том случае, если материал был ему действительно интересен. Это вновь обретенное чувство собственного достоинства, похоже, сказалось и на отношении к нему продюсеров и режиссеров: в 1972 году Джордж Лукас пригласил его на одну из ролей в своем фильме «Американские граффити». Харрисон Форд получал на съемках 500 долларов в неделю,