Многих русских писателей коснулась изоляции: карантин или ссылка

Культура.РФИстория

Как переживали изоляцию русские писатели и их герои

Лина Сальникова

0:00 /
1068.386

Многих русских писателей коснулась изоляция: одни застревали в карантинных городах, другие попадали в ссылку за слишком смелые высказывания, а были и те, кто добровольно запирался дома в творческом порыве. «Культура.РФ» рассказывает, как Александр Герцен описывал Москву во время эпидемии холеры, почему лермонтовский демон такой одинокий и как отразились вынужденные эмиграции на творчестве Набокова.

«Холера в Москве!»: Александр Герцен на карантине

Алексей Збруев. Портрет Александра Герцена (фрагмент). 1830-е. Государственный исторический музей, Москва

В 1830–1831 годах Россию охватила первая в ее истории эпидемия холеры. В городах остановилась торговля, а границы населенных пунктов закрывали на карантин. Александр Герцен в это время был в Москве. В мемуарной хронике «Былое и думы» он писал:

Холера –– это слово, так знакомое теперь в Европе, домашнее в России до того, что какой-то патриотический поэт называет холеру единственной верной союзницей Николая, — раздалось тогда в первый раз на севере. Все трепетало страшной заразы, подвигавшейся по Волге к Москве. Преувеличенные слухи наполняли ужасом воображение. Болезнь шла капризно, останавливалась, перескакивала, казалось, обошла Москву, и вдруг грозная весть «Холера в Москве!» — разнеслась по городу.

В это время писатель учился в Московском университете. Когда холера добралась до учебного заведения — умерло несколько учащихся и служащих, — его закрыли, а студентов отправили по домам.

А дома всех встретили вонючей хлористой известью, «уксусом четырех разбойников» и такой диетой, которая одна без хлору и холеры могла свести человека в постель.

Александр Герцен так описывал в мемуарах «Былое и думы» столицу:

Москва приняла совсем иной вид. Публичность, не известная в обыкновенное время, давала новую жизнь. Экипажей было меньше, мрачные толпы народа стояли на перекрестках и толковали об отравителях; кареты, возившие больных, шагом двигались, сопровождаемые полицейскими; люди сторонились от черных фур с трупами. Бюльтени о болезни печатались два раза в день. Город был оцеплен, как в военное время, и солдаты пристрелили какого-то бедного дьячка, пробиравшегося через реку. Все это сильно занимало умы, страх перед болезнию отнял страх перед властями, жители роптали, а тут весть за вестью — что тот-то занемог, что такой-то умер…

«Благодать семейного счастья»: казанская изоляция Баратынского

Франсуа Шевалье. Портрет Евгения Баратынского (фрагмент). XIX век. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Многие русские писатели спасались с семьями в имениях, а некоторые — оказывались в деревнях отрезанными от родных. Поэта Евгения Баратынского холерный карантин застал в имении под Казанью, в которое он приехал из Москвы уладить дела с приданым. Поначалу Баратынский воспринял поездку как изгнание. Но он все-таки любил уединение и вскоре уже писал московским знакомым, как надоело принимать гостей: «Мы переехали из деревни в город: я замучен скучными визитами».

Во время изоляции Евгений Баратынский испытал творческий кризис. Редактору журнала «Европеец» Ивану Киреевскому он написал об этом: «Ты прав, Казань была для меня мало вдохновительной». Но пример Пушкина, который в карантинную Болдинскую осень написал «Повести покойного Ивана Петровича Белкина» и цикл пьес «Маленькие трагедии», а также закончил поэму «Евгений Онегин», оказался вдохновляющим. Евгений Баратынский впервые попробовал себя в прозе и написал мистическую повесть «Перстень».

Один из героев, который подвергался издевкам и насмешкам, получил от автора говорящую фамилию Опальский. Проблемы с психикой вынудили его жить в уединении:

Опальский был человек отменно странный. Имея около полутора тысяч душ, огромный дом, великолепный сад, имея доступ ко всем наслаждениям жизни, он ничем не пользовался. Пятнадцать лет тому назад он приехал в свое поместье, но не заглянул в свой богатый дом, не прошел по своему прекрасному саду, ни о чем не расспрашивал своего управителя. Вдали от всякого жилья, среди обширного дикого леса, он поселился в хижине, построенной для лесного сторожа. Управитель, без его приказания и почти насильно, пристроил к ней две комнаты, которые с третьею, прежде существовавшею, составили его жилище.

В казанской изоляции поэт много времени проводил с женой: Анастасия Энгельгардт стала для Евгения Баратынского поддержкой и источником вдохновения. Позже оказалось, что это был самый спокойный и счастливый период его жизни:

Скажу тебе вкратце, что мы пьем чай, обедаем, ужинаем часом раньше, нежели в Москве. Вот тебе рама нашего существования. Вставь в нее прогулки, верховую езду, разговоры; вставь в нее то, чему нет имени: это общее чувство, этот итог всех наших впечатлений, который заставляет проснуться весело, гулять весело, эту благодать семейного счастия, и ты получишь довольно верное понятие о моем бытье.

«Печальный дух изгнанья»: ссылка Лермонтова

Петр Кончаловский. Лермонтов на Кавказе (фрагмент). 1940-е. Государственный музей истории российской литературы им. В.И. Даля (Государственный литературный музей), Москва

Свободомыслие писателей часто приводило к ссылкам, вынужденной эмиграции и даже арестам. Неудивительно, что герои произведений выражали авторские мысли и настроения.

Ссылки хоть и были строгими, но не всегда ограничивали свободу. Отправленный на Кавказ Михаил Лермонтов посещал лечебные воды, чтобы поправить пошатнувшееся в дороге здоровье. А после выздоровления познакомился с доктором Николаем Майером и встретился со старым приятелем, поэтом-переводчиком Николаем Сатиным. Оба стали прототипами персонажей в романе «Герой нашего времени».

Из кавказской ссылки Лермонтов писал близкой подруге Марии Лопухиной:

Каждое утро из своего окна смотрю на всю цепь снежных гор и на Эльбрус. <…> Ежедневно брожу по горам и уж от этого одного укрепил себе ноги; хожу постоянно: ни жара, ни дождь меня не останавливают… Вот вам мой образ жизни, милый друг; особенно хорошего тут нет, но… когда я выздоровлю… отправлюсь в осеннюю экспедицию против черкесов.

Из всех этих впечатлений в первую очередь появился Печорин — погруженный в себя, путешествующий по Кавказу в поиске новых ощущений, но достаточно замкнутый, отстраненный и даже черствый в общении с людьми:

Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали — и они родились. Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть.

Но это не единственный лермонтовский персонаж, на который повлияла ссылка автора. Демон в одноименной поэме, написанной в 1829–1839 годах, так же отстранен от других и привык к одиночеству.

Давно отверженный блуждал
В пустыне мира без приюта:
Вослед за веком век бежал,
Как за минутою минута,
Однообразной чередой.
Ничтожной властвуя землей,
Он сеял зло без наслажденья.
Нигде искусству своему
Он не встречал сопротивленья —
И зло наскучило ему.

«Я почти никуда не хожу»: каторга Достоевского

Гелий Коржев. Федор Достоевский на каторге (фрагмент). 1986. Частное собрание

Федору Достоевскому повезло гораздо меньше. В 1849 году его арестовали за связь с тайным кружком петрашевцев, планирующих государственный переворот. С этого момента он пережил восемь месяцев ареста в Петропавловской крепости, смертный приговор и его отмену, а затем ссылку и каторгу.

По пути на каторгу в 1850 году Достоевский на несколько дней остановился в Тобольске. Там благодаря женам сосланных декабристов писатель встретился с другими петрашевцами, и все они получили по Евангелию со спрятанными в переплет десятью рублями. Свой экземпляр Достоевский очень берег от острожных воров. А позже вписал эту деталь в «Записки из Мертвого дома»:

Вообще все воровали друг у друга ужасно. Почти у каждого был свой сундук с замком для хранения казенных вещей. Это позволялось; но сундуки не спасали. <…> У меня один арестант, искренно преданный мне человек (говорю это без всякой натяжки), украл Библию, единственную книгу, которую позволялось иметь на каторге.

Весной 1855-го Достоевский хоть и получил частичное помилование от нового императора Александра II, но был под тайным надзором. Летом того же года он писал русскому дипломату Александру Врангелю:

Я почти никуда не хожу. Право, на каждого нового человека, по-моему, надо смотреть как на врага, с которым придется вступить в бой.

С тех пор почти все герои Достоевского были немного каторжниками. У любого за душой обнаруживался какой-то тяжкий грех, нерассказанная тайна или проступок. В повести «Записки из подполья», изданной в 1864 году, писатель сказал об этом так:

Есть в воспоминаниях всякого человека такие вещи, которые он открывает не всем, а разве только друзьям. Есть и такие, которые он и друзьям не откроет, а разве только себе самому, да и то под секретом. Но есть, наконец, и такие, которые даже и себе человек открывать боится.

«…Роковым образом отделен от всего»: эмиграция Набокова

Джеральд де Роуз. Портрет Владимира Набокова (фрагмент). 1969. Частное собрание

По-своему изоляция коснулась и Владимира Набокова. После Октябрьской революции 1917 года он с семьей перебрался в Крым, а в 1919-м, когда большевики получили и полуостров, покинул Россию и никогда не возвращался.

Вынужденные переезды и тоска по родине отразились в первом романе писателя «Машенька»:

Он стал быстро и неразборчиво бросать в открытые чемоданы: комья грязного белья, русские книжки, Бог весть откуда забредшие к нему, и все те мелкие, чем-то милые предметы, к которым глаза и пальцы так привыкают и которые нужны только для того, чтобы человек, вечно обреченный на новоселье, чувствовал себя хотя бы немного дома, выкладывая в сотый раз из чемодана легкую, ласковую, человечную труху.

В 1922 году умер отец Владимира Набокова, когда заслонил собою от пули кадета Павла Милюкова. Гибель отца стала одним из самых тяжелых ударов для писателя:

Эту ночную поездку я вспоминаю как что-то вне жизни, чудовищно длительное, как те математические задачи, которые томят нас в бредовом полусне. Я глядел на проплывающие огни, на белесые полоски освещенных тротуаров, на спиральные отражения в зеркально-черном асфальте, и казалось мне, что роковым образом отделен от всего этого, что фонари и черные тени прохожих — случайный мираж, и единственное, что значительно и явственно и живо, — это скорбь, цепкая, душная, сжимающая мне сердце. «Папы больше нет».

Некоторое время после трагедии Набоков жил бедно и зарабатывал публикациями шахматных задач и частными уроками. В 1925 году писатель женился на Вере Слоним, петербурженке русско-еврейского происхождения. А с 1937 по 1940 год семья снова была вынуждена бежать — сначала в Париж, а оттуда в США, на этот раз от германской антисемитской кампании.

К 1937 году Набоков закончил восемь романов. Ощущение одиночества и нависшей опасности, необходимость противостоять обстоятельствам и защищать себя повлияли на многих персонажей его произведений. В «Защите Лужина» Набоков писал:

Он [Лужин] остался один. Становилось все темней в глазах, и по отношению к каждому смутному предмету в зале он стоял под шахом, — надо было спасаться. Он двинулся, трясясь всем своим полным телом, и никак не мог сообразить, как делают, чтобы выйти из комнаты.

Роман «Приглашение на казнь» и вовсе о герое, попавшем в картонные декорации. Изоляция в нем очевидная: Цинциннат находится в тюрьме, дни однообразны, происходящее вокруг бессмысленно и кажется плохим спектаклем. Единственный, кто есть у персонажа, — он сам:

Я окружен какими-то убогими призраками, а не людьми. Меня они терзают, как могут терзать только бессмысленные видения, дурные сны, отбросы бреда, шваль кошмаров — и все то, что сходит у нас за жизнь.

«Хоть один месяц в жизни провести талантливо»: добровольное уединение Тургенева и Чуковского

Николай Дмитриев-Оренбургский. Портрет Ивана Тургенева (фрагмент). 1879. Литературный музей Института русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук, Санкт-Петербург

Некоторые классики, впрочем, по собственному желанию оставались в уединении. Они не выходили из дома несколько дней или недель и не принимали гостей, чтобы сосредоточиться на творчестве.

Пью утром славный чай — с прекрасными кренделями — из больших чудесных английских чашек; у меня есть и лампа на столе. Словом, я блаженствую и с трепетным, тайным, восторженным удовольствием наслаждаюсь уединеньем — и работаю — много работаю. Например, вчера съел за один присест Декарта, Спинозу и Лейбница. О блаженство, блаженство, блаженство уединенной, неторопливой работы, позволяющей мечтать и думать глупости и даже писать их.

В это время писатель, вероятно, готовился к экзамену на степень магистра в Петербургском университете. Позже темы студенчества, добровольного уединения, сосредоточенного занятия делом отразились в романе «Отцы и дети»:

Базаров держался в отдалении от этих «дрязгов», да ему, как гостю, не приходилось и вмешиваться в чужие дела. На другой день после приезда в Марьино он принялся за своих лягушек, за инфузории, за химические составы и все возился с ними.

Илья Репин. Портрет Корнея Чуковского (фрагмент). 1910. Частное собрание

Корней Чуковский и вовсе сделал себя героем собственного «Дневника», который вел с 1901 по 1969 год. В 1902-м он оставил в нем пометку на память о сосредоточенной работе:

Приняты решения: сидеть дома и только раз в неделю под воскресение уходить куда-нибудь по вечерам. Читать, писать и заниматься. Английские слова — повторить сегодня же, но дальше не идти. Приняться за итальянский, ибо грудь моя к черту. Потом будет поздно. И приняться не самому, а с учителем. И в декабре не тратить ни одного часу понапрасну. Надо же — ей богу — хоть один месяц в жизни провести талантливо.

Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Книга шифров Книга шифров

Наука шифрования: от Древнего Египта до квантовой криптографии

kiozk originals
Способен на всё Способен на всё

Как понять, есть ли у твоего ребенка талант?

Cosmopolitan
Набоковский корпус Набоковский корпус

Андрей Бабиков — о своём подходе к работе над большим набоковским проектом

Полка
Лидер революции: 10 мифов о Фиделе Кастро Лидер революции: 10 мифов о Фиделе Кастро

Развенчиваем мифы о самом знаменитом кубинском лидере Фиделе Кастро

Вокруг света
Презренный металл: 11 фактов о золотой лихорадке Презренный металл: 11 фактов о золотой лихорадке

Золотая лихорадка вошла в историю и даже стала поводом для праздника

Вокруг света
Искусная детализация Искусная детализация

Использование лепных элементов в интерьере — излюбленный приём дизайнеров

Идеи Вашего Дома
5 самых необычных животных Земли: часть 1 5 самых необычных животных Земли: часть 1

Существа настолько странные, что они с легкостью сойдут за инопланетян

Популярная механика
«Идите к своей цели, никогда никого не слушайте и ни на кого не равняйтесь» «Идите к своей цели, никогда никого не слушайте и ни на кого не равняйтесь»

Ольга Нестеренко — известная модель, которая пробует себя в актерстве

OK!
Как начать заниматься спортом и не бросить Как начать заниматься спортом и не бросить

5 способов сделать так, чтобы тренироваться было проще, чем сдаться

Reminder
Книжный мир: 12 потрясающих библиотек Книжный мир: 12 потрясающих библиотек

Библиотеки, которые удивят вас своим внешним видом

Вокруг света
Как побеждать треть века и вернуть чемпионский титул в пятьдесят: время, точность и напор Михаила Ботвинника Как побеждать треть века и вернуть чемпионский титул в пятьдесят: время, точность и напор Михаила Ботвинника

Как гроссмейстер Михаил Ботвинник удерживал титул долгие десятилетия

Esquire
Маша Малвинская. Гуляем с собакой: бизнес, который даёт не только деньги, но и много тепла Маша Малвинская. Гуляем с собакой: бизнес, который даёт не только деньги, но и много тепла

Собака спасла Марию от одиночества — и вдохновила на проект по поиску выгульщика

Домашний Очаг
Ты лежишь, а он работает: как чудо-валик убирает живот и удлиняет шею Ты лежишь, а он работает: как чудо-валик убирает живот и удлиняет шею

Особый метод лежания на валике, который решает множество проблем

Cosmopolitan
Почему звездам важно публично рассказывать о своих пластических операциях Почему звездам важно публично рассказывать о своих пластических операциях

Знаменитостям, которые прибегают к пластической хирургии, очень идет честность

РБК
Как убрать спам из календаря iPhone Как убрать спам из календаря iPhone

Как убрать спам из календаря iPhone, запретить его отправлять и получать

CHIP
И восхитительный хэтчбек! Новый Volkswagen ID3 пробует себя в роли Прометея И восхитительный хэтчбек! Новый Volkswagen ID3 пробует себя в роли Прометея

Электричество — в массы и в хэтчбеки

Maxim
Как встроиться в мировую микроэлектронную элиту Как встроиться в мировую микроэлектронную элиту

Гульнара Хасьянова — о перспективах производства микроэлектроники в России

Эксперт
Вуди Аллен как искупительная жертва Вуди Аллен как искупительная жертва

Как Голливуд выбирает злодеев среди местных гениев

Эксперт
Рубль упал, цены выросли, бюджет заработал Рубль упал, цены выросли, бюджет заработал

Почему государство продолжает накапливать, а не тратить?

Эксперт
Как кража искусства повышает его стоимость: 5 нашумевших историй Как кража искусства повышает его стоимость: 5 нашумевших историй

Кажется, мы знаем способ заставить весь мир говорить о ваших полотнах

GQ
Драмы сестер-близняшек на Олимпиаде в Токио: Авериных, Веверс, Трембл и других Драмы сестер-близняшек на Олимпиаде в Токио: Авериных, Веверс, Трембл и других

Спортсмены-близнецы – не редкость, но на Олимпиаде в Токио их оказалось много

Cosmopolitan
Краткая история и скорое будущее модуля «Наука» Краткая история и скорое будущее модуля «Наука»

Лабораторный модуль «Наука» добрался, наконец, до МКС

Популярная механика
Анна Ахматова Анна Ахматова

Поэтесса, умерла 5 марта 1966 года в возрасте 76 лет

Esquire
Вещи, которые превращают жизнь космонавтов в настоящий кошмар Вещи, которые превращают жизнь космонавтов в настоящий кошмар

Семь неприятных вещей, после которых жизнь космонавтов точно медом не покажется

Maxim
Зоя Кайдановская: «Всегда был пунктик по поводу семейственности» Зоя Кайдановская: «Всегда был пунктик по поводу семейственности»

Если по телевизору показывали фильм с мамой или папой, все должны бросить дела

Караван историй
Полтинник я вам дам: фильму «12 стульев» Леонида Гайдая — 50 лет. Вот, как он создавался Полтинник я вам дам: фильму «12 стульев» Леонида Гайдая — 50 лет. Вот, как он создавался

История создания фильма «12 стульев», который стал самым сложным для Гайдая

Esquire
Деньги на НИИ-ЧАВО Деньги на НИИ-ЧАВО

Почему наука и бизнес в России так далеки друг от друга

РБК
3D-экран, парковка без водителя за рулём и AR-навигация 3D-экран, парковка без водителя за рулём и AR-навигация

Тест-драйв нового Genesis G80

VC.RU
Внутренний голос: как научиться ладить с собой Внутренний голос: как научиться ладить с собой

Как общаться с самим собой

РБК
«Самый гениальный саунд-продюсер в истории человечества»: как Слава Марлоу заработал $2 млн и вошел в рейтинг Forbes «Самый гениальный саунд-продюсер в истории человечества»: как Слава Марлоу заработал $2 млн и вошел в рейтинг Forbes

Слава Марлоу борется с депрессией и активно занимается сольным творчеством

Forbes
Открыть в приложении