О мифах и реальных событиях начала войны «Огонек» расспрашивал Михаила Мягкова — доктора исторических наук, научного директора Российского военно-исторического общества, Автора книги «Вермахт у ворот Москвы, 1941–1942 гг.»

Огонёк

Россия и мир | Тема номера

«Линию обороны планировали неглубокой»

О мифах и реальных событиях начала войны «Огонек» расспрашивал Михаила Мягкова — доктора исторических наук, научного директора Российского военно-исторического общества, Автора книги «Вермахт у ворот Москвы, 1941–1942 гг.»

Михаил Мягков, историк

Фото Сергей Киселев

– Михаил Юрьевич, 75 лет — это только памятная дата или нечто большее?

— Конечно, второе: нужно понять прошлое, чтобы избежать повторения ситуации, которая в далеком 1941-м привела к масштабному поражению советских войск в приграничных сражениях и продвижению войск вермахта на сотни километров вглубь страны за считаные дни.

— Может, дело в том, что Сталин планировал напасть первым?

— Идея, выдвинутая Виктором Резуном (Суворовым) в «Ледоколе»,— это фолкхистори. Серьезным исследователям очевидно, что СССР не готовился наносить превентивный удар по Германии. Из всех «фактов», упомянутых Суворовым, на деле существует лишь записка будущего маршала СССР, а на тот момент — 15 мая 1941 года — начальника Генштаба РККА Георгия Жукова, в которой он предлагает нанести упреждающий удар по силам вермахта. Ответа на эту записку Георгий Константинович так и не получил. И тому было несколько причин. Несмотря на всю очевидность подготовки Германии к нападению на СССР, Сталин не мог допустить, чтобы хоть кто-то заподозрил его в агрессивных замыслах, так как не хотел рисковать шансом на возможную коалицию с Западом в случае войны с нацистами. В то же время Сталин опасался провоцировать Берлин на то, чтобы начать войну раньше, чем СССР будет к ней готов. Хотя так оно в итоге и вышло...

— Но СССР активно готовился к войне...

— Но на июнь 1941-го отставал по уровню производства электроэнергии, металлов от той же Германии и подчиненных ей европейских стран в 2–2,5 раза. Мы позже начали свою индустриализацию, не хватало новейших станков, квалифицированных специалистов, еще только предстояло ввести в строй заводы — дублеры на востоке страны. В то же время шла масштабная реорганизация армии после финской кампании. Словом, перевооружение армии было начато, но не завершено. Было определено три рубежа обороны: фронтовой — в районе границы, стратегический — линия «Днепр — Западная Двина» и государственный — на дальних подступах к Москве. Но к 22 июня только и успели, что выдвинуть часть войск на второй рубеж. Да, было численное превосходство в технике: например, в приграничных западных округах на июнь 1941 года числилось 11 тысяч танков и 9 тысяч самолетов (в 2 раза больше, чем у Германии), но они находились в еще не сформированных боевых соединениях, где не хватало личного состава. Все мероприятия по насыщению комсоставом новых формирований мы не успели завершить: например, в 6 раз выросло число пехотных училищ, но они не успели выпустить полноценных командиров, а те молодые лейтенанты, кто успел попасть в войска, не имели боевой практики. Немецкий же офицер «образца 1941 года» имел за плечами не только 15 лет обучения, но и опыт войны в Европе. А в СССР среди начсостава высшее военное образование имели только 7 процентов, а 12 процентов не имели вообще никакого. 22 июня у границы были расквартированы в основном еще не полностью боеспособные соединения.

— Но руководство частей, расквартированных у границы, не могло не видеть, что немцы готовятся напасть...

— Следует сказать о роли репрессий 1930-х годов: только за два года (1937– 1938) были репрессированы около 40 тысяч командиров. Четверть из них через год вернулась в строй, но последствия сказались: командиры стали бояться принимать ответственные решения. Например, командующий Западным особым округом генерал армии Павлов накануне немецкого вторжения приказал отвести артиллерию за несколько десятков километров от границы для проведения учений. Тут много вопросов... Почему самолеты не были рассредоточены на аэродромах? А ведь именно это позволило немцам истребить 1200 самолетов ВВС приграничных округов в первые же сутки войны.

— Диверсия?

— Нет, последствия репрессий и некомпетентность начальников. Конечно, подготовился бы Павлов или нет, последствия были бы такими же, так как вермахт именно на этом направлении наносил самый сильный удар. Но если бы Павлов усилил подготовку к обороне — приказал «насадить» минные поля, заминировал мосты, ускорил строительство укреплений и аэродромов, заранее вывел артиллерию на замаскированные позиции,— это бы задержало немцев. Почему он этого не сделал? Документов не осталось, сам Павлов был расстрелян в июле 41-го вместе с командующим 4-й армией, но догадаться несложно: он боялся проявлять инициативу. Никому после репрессий 1937–1938 годов не хотелось быть следующим. А так бы и было, активизируй Павлов работу в приграничных районах: за несколько дней до 22 июня вышла директива наркома обороны Семена Тимошенко, запрещавшая занимать полосу предполья без особого приказа. И Павлов явно больше опасался Кремля, чем вермахта. Зная, что наверху опасаются спровоцировать немцев, Павлов накануне нападения отправился в театр, демонстрируя уверенность в завтрашнем дне. И это притом что разведка его фронта доносила о том, что враг изготовился: начальник разведотдела Блохин докладывал, что разгружаются составы с бомбами, прилетают самолеты и т.д. Вместо мобилизации состава Павлов подписал отпуска офицерам... Кстати, последний факт свидетельствует против версии Суворова: кто же в здравом уме отпускает комсостав перед началом наступления?

— Но разве в докладах не называлась дата нападения и даже часы?

— Если сложить в две стопки донесения советских разведчиков, предупреждавших о скором начале войны, и тех, кто уверял в обратном, то они были бы равны. Сталин совершил ошибку, потому что переоценил собственные возможности, был убежден, что ему удастся договориться оттянуть начало войны до 1942 года. К тому же он полагал, что перед нападением Гитлер выдвинет ультиматум. К личному фактору добавился еще один — советское руководство не сделало выводов из кампании 1939–1940 годов. Тот же Тимошенко на совещании в Кремле договорился до того, что опыт войны в Западной Европе не дает ничего нового в стратегическом плане. Выходило, что Германия, разгромив Францию, захватив пол-Европы, сделала это старыми средствами и методами? В советской доктрине было записано, что новая война будет идти на чужой территории и малой кровью. Оборону предусматривалось вести расквартированными вдоль границы войсками первого стратегического эшелона. Линию обороны поэтому изначально планировали неглубокой — на эту фазу отводилось несколько дней, а потом ожидался переход в наступление в сторону Вислы, Восточной Пруссии и т.д.

— Документы это подтверждают?

— Тому свидетельством планы стратегического развертывания Красной армии и прикрытия приграничных округов, которым не суждено было осуществиться. Иных планов, например нападения на Германию, в архивах нет.

«В 6 раз выросло число пехотных училищ, но они не успели выпустить полноценных командиров, а те молодые лейтенанты, кто успел попасть в войска, не имели боевой практики»

— Может, они были уничтожены?

— После такого в оставшихся документах были бы заметны нестыковки, а их нет. Конечно, не все документы сохранились: какие-то из них были уничтожены в ходе боевых действий, как, например, часть архивов Западной группы войск. Позднее какие-то документы были засекречены (в частности, материалы Генштаба СССР), но сейчас они почти все доступны. Так, даже в давно открытых материалах нет-нет да и попадается нечто интересное. Например, фраза в донесении Жукова Сталину, написанном спустя несколько часов после начала войны, где будущий маршал пишет о том, что немцы, начав агрессию, «опередили нас в развертывании». Если не знать предыстории, фраза как фраза, но если учесть, что в мае Жуков предупреждал Сталина о таком варианте развития ситуации, то эти слова обретают иной смысл: начгенштаба как бы указует «отцу народов» на то, что был прав, а его не послушали. Впрочем, иного и быть не могло: руководство страны и армии в большинстве своем свято верило в то, что советская дивизия непременно разобьет любое вражеское соединение, а в обороне выдержит удар втрое превосходящих сил противника.

— И что немцы?

— Документы доказывают обратное: подавляющее большинство молодых немцев, составлявших основу армии вермахта, шло в бой именно за фюрера и его идеологию. Я нашел отчеты «Службы труда Рейха» — десанта немецкой молодежи, переброшенного в 1942 году под Ржев рыть окопы, чтобы наладить оборону от наступавшей армии Жукова. Этим молодым нацистам пришлось сменить лопаты на оружие, чтобы, как они сами пишут, сражаться за Гитлера. Молодые люди были уверены, что они представители самой сильной расы — германской. И надо сражаться за нее, где бы ты ни находился.

— Но советская идеология и пропаганда работали не менее активно...

— Потребовалось несколько месяцев войны, чтобы с позиции «все пролетарии — братья» перейти к тому, что СССР воюет именно с немцами. До начала войны о национальной подоплеке конфликта было запрещено даже намекать: вышедший в 1938 году «Александр Невский» Эйзенштейна был снят с экрана после советско-германского договора в августе 1939 года именно из-за призыва бить тевтонцев-немцев, но после 22 июня вновь стал лидером проката. Вектор пропаганды неуклонно менялся. Симоновские «так убей же немца, чтоб он, а не ты на земле лежал», ставшие девизом новой идеологии — «Убей немца!» — появились в июле 1942 года, тогда же, когда и статья Ильи Эренбурга «Убей!». По мере поступления информации о зверствах гитлеровцев становилось все более понятным: идет битва за выживание населения одной страны с населением другой. И тут никакой лжи — планы Германии на дальнейшее «обустройство» территории СССР известны: на западе Союза должно было остаться лишь четверть населения славян как слуг для немецких колонистов, а остальные миллионы граждан СССР подлежали уничтожению или ссылке в Сибирь. Полной ликвидации подлежали евреи и цыгане. За годы войны ненависть к немцам распалилась нешуточная, так что в победном 45-м работникам агитпропа пришлось сделать немалое усилие, чтобы изменить вектор отношения к противнику. В «Правде» была выпущена статья партруководства, разошедшаяся по фронтам, имевшая целью изменить отношение к противнику. Так что с зимы 1945-го в массовое сознание вбрасывается идея разницы между нацистами и народом. На фронтах стали жестоко караться насильники и мародеры. Кстати, сам Сталин еще 23 февраля 1942 года сказал о том, что «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается».

«Павлов явно больше опасался Кремля, чем вермахта. Зная, что наверху опасаются спровоцировать немцев, Павлов накануне нападения отправился в театр, демонстрируя уверенность в завтрашнем дне»

— Как быть со свидетельствами обратного, которыми полна западная историография?

— Это тоже пропаганда, только современная, как и активное вколачивание в умы постулата о том, что главный вклад в разгром фашизма внесли США, а советские войска — оккупанты Европы. Беллетристики о зверствах Красной армии сегодня немало на прилавках западных магазинов. Британец Энтони Бивор дописался в своей книге «Падение Берлина», ставшей хитом продаж, до того, что советские войска при взятии Берлина изнасиловали в одной только столице 100 тысяч женщин, а всего в Померании и Восточной Пруссии — 2 млн немок. При этом источник — «оценка больниц», но каких больниц — не сказано, и нет ни одного документа. К тому же игнорируется тот факт, что советское командование, в отличие от вермахта, жестко боролось с проявлениями насилия и мародерства.

— Но не всегда слухи — искажение правды. В советской историографии, например, роль ленд-лиза сильно преуменьшалась...

— Но ее не стоит и преувеличивать. В советское время вклад ленд-лиза оценивали в 4 процента от объема продукции, произведенной в СССР. Сейчас признано, что помощь была существеннее: ленд-лиз давал армии 15 процентов самолетов, 12 процентов танков, помощь в организации радиосвязи, не говоря уже о 250 млн пуговиц и миллионах банок тушенки. А автомобили? В годы войны в СССР было произведено около 265 тысяч машин, тогда как союзники поставили более 400 тысяч — среди них знаменитые «студебеккеры» и «виллисы», позволившие сделать Красную армию более мобильной. Безусловно, ленд-лиз сократил сроки войны и позволил избежать дополнительных людских потерь. Но, во-первых, основная масса поставок пошла только после Сталинграда, когда перелом в войне стал очевиден, а во-вторых, СССР нуждался куда больше во втором фронте, открытие которого союзники оттягивали до последнего. Факт, что с момента обещания до его исполнения погибло более 5 млн советских солдат. Вот она — цена проволочки. Лендлиз не сыграл решающей роли: не будь его, СССР все равно разгромил бы вермахт, но сделал бы это позже и с большими людскими потерями. Но миф мифу рознь: одно дело недооценить чей-то вклад, иное — отрицать факт. Как это произошло, например, с героями-панфиловцами: сегодня стало модным ставить под сомнение сам этот подвиг.

— А что на самом деле?

— Есть публикации на сайте Государственного архива РФ справки-доклада главного военного прокурора Николая Афанасьева от 1948 года, разоблачающего подвиг 28 героев-панфиловцев (кстати, справка давно известна военным историкам). Но есть и исследование академика Георгия Куманева, который встречался с выжившими панфиловцами и записал беседы. Бой был, и это подтверждают документы, включая и архивы вермахта: 316-я дивизия — панфиловская — оценивается немцами как «дикая», то есть не сдающаяся. На этом направлении стояло несколько советских подразделений, и дивизия генерала Панфилова дралась ожесточенно, конечно, не только 28 человек у разъезда Дубосеково под руководством политрука Клочкова. Не все 28 панфиловцев погибли, как о том было написано 22 января 1942 года в статье Александра Кривицкого в «Красной звезде»: шестеро было ранено, кто-то даже попал в плен... Но факта подвига это не отменяет, просто список из 28 фамилий попал к Кривицкому после боя и был напечатан, но уже через год в «Правде» появилась заметка про одного из выживших панфиловцев. Так что правду не очень-то пытались скрыть и тогда...

— Какие из мифов о войне удалось развеять за 75 лет?

— Я бы не сказал, что изучение ранее недоступных или зарубежных архивов в корне изменило картину событий, скорее, придало ей объем. Например, долгое время бытовала точка зрения, что главное направление наступления вермахта было московское. Но немецкие архивы это не подтвердили. Выяснилось, что планы корректировались. Гитлер, например, считал, что, если быстро прорваться вглубь страны не удастся, нужно занять фланговые районы — Ленинград и Киев, а уже потом наступать в центре. Уже через два месяца после начала войны — в августе 1941-го — вышла директива вермахта, в которой главной целью кампании объявлялось занятие Крыма, Донбасса и окружение Ленинграда и лишь затем Москва! Это доказательство разлада в стратегических планах вермахта из-за неравномерности наступления войск на разных направлениях. Ставка на приоритетность московского направления была сделана Гитлером позднее и под давлением фронтовых генералов, веривших, что со взятием Москвы сдастся и советское руководство. Или, например, «Ржевская битва»: можно ли говорить о таком этапе в истории войны? В советскую эпоху о «Ржевской битве» не говорили ни слова, а сейчас ей посвящено немало работ.

Архивы вермахта не только подтверждают известную нам канву развития событий, но и позволяют понять то, что раньше было скрыто. Так, в частности, после знаменитого приказа Гитлера «Держаться», сделанного сразу после битвы под Москвой, немецкие командиры стали бояться проявлять инициативу. Все это привело к тому, что Красная армия и вермахт «поменялись местами» к 1943 году: советские войска по обученности и инициативности командного состава, не говоря уже об оснащенности передовой боевой техникой, стали похожи на немецкую армию июня 1941-го, тогда как вермахт стал по этим показателям подобен своему противнику времен начала войны. Круг замкнулся.

Дословно

«Все забывается, но только не война»

Стихотворение «Мой товарищ, в смертельной агонии…» после войны считалось народным. Только в 1980-е стал известен его автор — Ион Деген. Еще позже за Дегеном закрепится слава автора лучшего стихотворения о войне. До сих пор он ведет разговор с тем страшным временем. и с собой…

Ион Деген ушел на фронт в 16 лет. Служил в стрелковой дивизии, в разведке, командовал танковой ротой, получил несколько тяжелейших ранений в бою. Гвардии лейтенант, танкист-ас, после войны — выдающийся хирург-ортопед, доктор медицинских наук, ученый, поэт и писатель. С конца 1970-х Деген живет в Израиле. Сегодня ему 91 год. Накануне 75-летия начала Великой Отечественной войны Ион Деген рассказал «Огоньку» о том, какой он помнит эту войну и почему она до сих пор для него не закончилась.

— 14 июня 1941 года я окончил 9-й класс школы в Могилеве-Подольском Винницкой области, что на старой границе между Советским Союзом и Румынией. Услышав, что началась война, я тут же побежал в военкомат. Меня гнали, говорили, что детей в армию не берут. Но через несколько дней в составе 130-й стрелковой дивизии сформировали взвод, который почти полностью состоял из учеников 9-х и 10-х классов. Я оказался в этом взводе, а уже черед два дня был назначен его командиром. Сейчас это кажется абсурдом, но тогда мое назначение было вполне естественно. Дело в том, что вместе с нами служили кадровые красноармейцы, и очень многие из них в первые же дни войны куда-то исчезли. Потом уже я понял, что это были дезертиры... Надо сказать, что, несмотря на свой возраст, я был неплохо подготовлен и умел стрелять из всех видов стрелкового оружия.

Человек-легенда: 1943-й и десятилетия спустя
Из личного архива

В первых числах июля 1941-го мы занимали оборону под Киевом. Немцы пошли в атаку. Они вели себя так, будто завоевали уже весь Советский Союз до самого Дальнего Востока. Глядя на них, я почувствовал дикую ненависть. Положил на бруствер свой карабин, прицелился в самого, как мне казалось, наглого немца и нажал на спусковой крючок. Первый же мой выстрел оказался результативным. Я ликовал! Фашиста убил! Знаете, я ведь не понимал тогда, что убил человека… И до сих пор, вспоминая колоссальное количество убитых мною на войне, я пытаюсь оправдать себя тем, что не считал их людьми.

Уже после войны был один случай. В ноябре 1951 года ко мне в клинику Киевского ортопедического института поступил генерал СС, которого охраняли два капитана МГБ. У него был перелом правого плеча, требовалась срочная операция, и меня назначили оперирующим. Я обращался с ним очень бережно, деликатно, как с родным человеком. О том, что он эсэсовец, фашист, я и не думал — видел в нем исключительно пациента. Кстати, стать врачом я решил, когда сам раненый лежал в госпитале. Наблюдая за работой врачей, мечтал о том, что буду не ампутировать, а восстанавливать конечности. И когда 18 мая 1959 года я осуществил первую в медицинской практике реплантацию конечности — пришил оторванную руку слесарю-сантехнику,— то подумал, что выполнил свое предназначение.

В первый раз я был ранен в начале августа 1941-го где-то между Уманью и Христиновкой. Не успев отступить со своими, мы с Александром Сойферманом остались вдвоем в немецком тылу. Меня ранило в бедро. Сашка перевязал меня, и мы стали пробираться на восток к Днепру, не зная, где наши, а где немцы. Шли в основном ночами, боясь заходить в населенные пункты. Как потом выяснилось, за 19 дней прошли мы всего-навсего 200 километров. Мне лишь три раза за это время удалось постирать бинт — можно представить, во что превратились мои раны.

Наконец, добрались до Днепра… Когда я переплыл реку и с трудом выбрался на берег, вдруг услышал немецкую речь — два силуэта прошли на север в нескольких метрах от меня. Я вжался в песок и впервые за все это время заплакал. Не от боли, не от смертельной усталости, а от отчаяния: «Как могло случиться, что Красная армия оставила уже левый берег Днепра? Да и есть ли еще вообще Красная армия? И что стало с моей страной?» Пополз на юг, к рассвету добрался до окраины села Грушевка. Перелез через забор какого-то дома и сел под окнами на завалинку. Во дворе был огромный пес, он не издал ни звука, а обнюхал меня и положил голову мне на колени. Я понимал, что село заняли немцы, и решил, что ни в коем случае не должен попасть в плен. Оружия у меня не было, так что я даже взорвать себя вместе с фашистами не мог. Значит, надо сразу напасть на немца, вцепиться ему в глотку, меня расстреляют — и со всем будет покончено.

На стук в окно вышла женщина лет сорока. Увидев меня с собакой, очень удивилась: оказалось, что этот пес никого, кроме хозяина, к себе не подпускал. Меня впустили в дом, промыли раны, накормили и отправили спать на чердак. Через несколько дней Федор и Прасковья Григоруки — так звали моих спасителей — вывели меня во двор, посадили на подводу и повезли в другое село. Раз пять меня передавали, как эстафету, рискуя жизнью, прятали в своих хатах, пока наконец не перевезли через линию фронта.

В 1950 году я поехал в Полтавскую область, пешком дошел по берегу Днепра до того села. Нашел одни развалины... И никто не знал не только о судьбе Григоруков, но и о том, что всего девять лет назад на этом месте было село Грушевка.

После ранения назад в армию меня не брали, ведь до 18 мне оставалось еще полтора года. Я лежал в госпитале на Урале, Могилев-Подольский был оккупирован. Стояли пятидесятиградусные морозы, и я, чтобы не околеть в своей старенькой шинели, подался на юг. На продовольственном пункте в Актюбинске случайно встретил капитана-пограничника Александра Гагуа, который помнил меня еще по Могилеву-Подольскому. Он меня выслушал и велел ехать в Грузию, в его родное село Шрома. Написал при мне два письма на грузинском языке: одно своему отцу, другое председателю колхоза. И с этими письмами я в феврале 1942 года приехал в Грузию. Четыре месяца я прожил в этом грузинском селе, нога окрепла. И вдруг я узнаю, что на станции в 13 километрах от нас стоят два бронепоезда. Я добрался до станции, нашел командира дивизиона, майора Аркушу, предъявил ему документы и попросился в его часть. Он очень удивился, узнав, что я уже воевал,— у меня тогда даже пушок не верхней губе еще не начал пробиваться. Спросил, умею ли я читать карту, могу ли нанести обстановку. Я все это знал и умел. «Будешь моим адъютантом»,— сказал Аркуша. «Спасибо, товарищ майор,— ответил я.— Но если бы я хотел быть адъютантом, то подождал бы призыва». «А чего ты хочешь?» — «Воевать хочу». Он возмутился: «А я что же, не воюю?» «Простите,— говорю,— но я не только ни одного майора, но и ни одного лейтенанта на передовой не видел». Он рассмеялся: «Ладно, пойдешь в разведку». Так я попал в отделение разведки 42-го отдельного дивизиона бронепоездов.

Самым тяжелым временем для меня были первые дни войны и начало операции на Северном Кавказе в 1942-м. Наша армия отступала, нас одолевали тяжкие думы. Помню, когда увидел телеграфный столб с отметкой «До Ростова-на-Дону — 648 км», меня охватило невероятное отчаяние. Сколько же тогда до Берлина?

…Воздух вздрогнул.

Выстрел.

Дым.

На старых деревьях обрублены сучья.

А я еще жив.

А я невредим.

Случай?

Из того, что я написал о войне, это — мое любимое. Правда, сейчас я думаю, что, возможно, то был не случай, а что-то другое. Вспоминая мой последний бой в январе 1945-го (во время Восточно-Прусской наступательной операции.— «О»), понимаю: не я принимал решения, меня вела какая-то сила… Я тогда был командиром танковой роты. Мы пошли в атаку, и все мое внимание было сосредоточено на расположенной впереди траншее. Мне и в голову не приходило, что справа от меня стоял немецкий «Артштурм», самоходка с 75-миллиметровой пушкой, которая могла нас уничтожить. Но вдруг я почувствовал страшную тревогу и чисто интуитивно скомандовал своему стреляющему: «Башню вправо! Бронебойным, огонь!» Кто дал эту команду? Точно не я сам!

«Для тех, кто ушел на фронт молодым, война никогда не кончается» (эпиграф к книге Иона Дегена.— «О»). Она ведь для меня так и не закончилась. Все остальное с годами забывается, но только не война… Те четыре года войны держали меня всю жизнь и продолжают держать теперь. Я их считаю справедливыми. Воспоминания о них дают мне возможность думать о себе не как о преступнике, убивавшем людей, но как о воине, честно исполнявшем свой долг.

Цитаты

Строфы века

Эти восемь строк Дегена Евгений Евтушенко назвал гениальными, ошеломляющими по жестокой силе правды

Мой товарищ, в смертельной агонии

Не зови понапрасну друзей.

Дай-ка лучше согрею ладони я

Над дымящейся кровью твоей.

Ты не плачь, не стони, ты не маленький,

Ты не ранен, ты просто убит.

Дай на память сниму с тебя валенки.

Нам еще наступать предстоит.

Записала Диана Россоховатская

Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Каменный гость Каменный гость

О профилактике мочекаменной болезни

Лиза
Силиконовый остров Силиконовый остров

Как Тайвань стал главной мировой полупроводниковой державой

Деньги
Чем полезна пекинская капуста для организма: 8 свойств Чем полезна пекинская капуста для организма: 8 свойств

Пекинская капуста (ее еще называют бок-чой): диетическая, полезная и вкусная

РБК
За что держаться, когда думаешь, что мир рушится: концепция антихрупкости За что держаться, когда думаешь, что мир рушится: концепция антихрупкости

Что такое концепция антихрупкости, которая помогает выстоять?

VOICE
Главная роль Кэтрин Зета-Джонс Главная роль Кэтрин Зета-Джонс

Свою главную и самую сложную роль она играет не на сцене или в кино, а в жизни

Караван историй
Хороший тон Хороший тон

Как добиться эффекта идеально гладкой сияющей кожи с помощью тональных средств

Лиза
Александр Коршунов: «Вдохновение должно приходить в назначенное время» Александр Коршунов: «Вдохновение должно приходить в назначенное время»

Режиссер Александр Коршунов — о новом спектакле и театре «Сфера»

Монокль
Дух свободы Дух свободы

Подчеркнуто мужское пространство со своей неповторимой атмосферой и харизмой

SALON-Interior
Старикам везде у нас почет Старикам везде у нас почет

Самые уважаемые автомобильные марки в современной России

Автопилот
Неофициальные шестидесятые: от СМОГа до «ахматовских сирот» Неофициальные шестидесятые: от СМОГа до «ахматовских сирот»

Неофициальная поэзия 1960-х: поэтические содружества и авторы-одиночки

Полка
«Задача трех тел»: удивительная научная фантастика от создателей «Игры престолов» «Задача трех тел»: удивительная научная фантастика от создателей «Игры престолов»

Какой получилась англоязычная экранизация азиатской фантастики «Задача трех тел»

Forbes
Парус, лыжи, кошки, спиннинг… Парус, лыжи, кошки, спиннинг…

В кратер вулкана на лыжах и неделя «вне зоны действия сети»

Вокруг света
Кокни пацана Кокни пацана

«Джентльмены»: образцовый Гай Ричи в восьми сериях

Weekend
Как правильно ездить на электросамокате в 2024 году: номера, карточки и новые штрафы Как правильно ездить на электросамокате в 2024 году: номера, карточки и новые штрафы

Электросамокаты, гироскутеры, моноколеса и иже с ними впервые добавили в ПДД

Maxim
Два аспида не поделили червягу Два аспида не поделили червягу

Исследователи стали свидетелями битвы за добычу между двумя коралловыми аспидами

N+1
«Это я — Эдичка» — непонятый роман Эдуарда Лимонова «Это я — Эдичка» — непонятый роман Эдуарда Лимонова

Скандальный роман Эдуарда Лимонова, содержание которого понимают неправильно

СНОБ
Что делать, если посудомоечная машина не сливает воду Что делать, если посудомоечная машина не сливает воду

Случаи, почему течет посудомойка, а также способы, как это исправить

CHIP
20 лучших мультфильмов всех времен (для любой возрастной категории) 20 лучших мультфильмов всех времен (для любой возрастной категории)

Лучшие мультфильмы — от диснеевских нетленок до культовой классики

Правила жизни
Берегли вещь для особого случая? Используйте ее прямо сейчас! Берегли вещь для особого случая? Используйте ее прямо сейчас!

Выясняем, почему мы не используем то, что приобрели, и как с этим справиться

Psychologies
Тана Френч: «В лесу». Роман из «Дублинского цикла» Тана Френч: «В лесу». Роман из «Дублинского цикла»

Фрагмент из дебютного детективного романа Таны Френч «В лесу»

СНОБ
Московский фаюм Московский фаюм

Судьба египтолога Владимира Голенищева и знаменитых фаюмских портретов

Правила жизни
«Они приходят к нам, когда у нас в глазах не видно боли. Но боль пришла» «Они приходят к нам, когда у нас в глазах не видно боли. Но боль пришла»

Собаки и кошки знаменитых поэтов и писателей

Караван историй
«Джеймс Уэбб» отыскал самую древнюю спокойную галактику «Джеймс Уэбб» отыскал самую древнюю спокойную галактику

Эта спокойная галактика существовала спустя 700 млн лет после Большого Взрыва

N+1
Современные мечты о космосе: что делать, если ваш ребенок хочет стать блогером Современные мечты о космосе: что делать, если ваш ребенок хочет стать блогером

Отрывок из книги «Детство в режиме онлайн» Екатерины Мурашовой

Psychologies
«Заставить женщин рожать больше невозможно»: Екатерина Шульман о демографии «Заставить женщин рожать больше невозможно»: Екатерина Шульман о демографии

Почему нельзя изменить ситуацию, запрещая аборты и принуждая женщин рожать

Forbes
Джонсон и Джонсоны Джонсон и Джонсоны

Как семейный бизнес превратился в крупнейшую финансовую корпорацию

Деньги
От ландшафта к дому От ландшафта к дому

Сочетание атмосферы загородного уюта с ощущением свободы

Идеи Вашего Дома
Давлениe ниже плинтуса Давлениe ниже плинтуса

Большинство считает пониженное давление особенностью и ничего не предпринимает

Лиза
Жизнь на высоких нотах: почему весь мир любит (и иногда ненавидит) Ариану Гранде Жизнь на высоких нотах: почему весь мир любит (и иногда ненавидит) Ариану Гранде

О чем поет повзрослевшая Ариана Гранде, за что ее ненавидят моралисты?

Правила жизни
Как США стали сверхдержавой и почему им в этом помогли союзы с диктаторами и Голливуд Как США стали сверхдержавой и почему им в этом помогли союзы с диктаторами и Голливуд

Глава из книги «Американцы и все остальные: Истоки и смысл внешней политики США»

Forbes
Открыть в приложении