Неделя / Смысл
Свернутая дискуссия
Экспертных центров, «думающих» регионов в стране все меньше. Стоит ли удивляться бедности нашего политического ландшафта и скуке избирательной кампании?
Когда нас не устраивают программы политических партий, баллотирующихся в Госдуму, культура ведения самой избирательной кампании, запоздалость реакции элиты на политические вызовы, не лишне задуматься, откуда вообще берутся политические инновации, реформы и стратегии, которых мы ждем и которые могли бы нам понравиться. Они далеко не всегда рождаются в головах политиков или тех, кто принимает решения. Как правило, они возникают в кругах интеллектуалов, тесных сообществ, вырабатываются специализированными «фабриками мысли». Эволюция этих «фабрик» в новейшей России во многом объясняет особенности текущего политического процесса.
Слишком сложно, чтобы обсуждать
Корни моего интереса к теме экспертных сообществ родом из 1990‑х, когда и я сам, и мое поколение оказались активно вовлеченными в политику, придя туда из очень далеких сфер деятельности, скажем, я попал в Ленсовет из биофизики. Мы взяли власть в свои руки, могли принимать любые решения — и принимали. Но очень скоро стали понимать (по крайней мере, часть из нас стала понимать), что делаем больше ошибок, чем наши предшественники во власти, которых мы так сильно критиковали. И делаем эти ошибки не со зла, а именно потому, что не знаем, к каким последствиям могут привести те или иные решения. И тут же возникла проблема: к кому обратиться за советом? Политология как наука в России только зарождалась, и в большинстве случаев на кафедре научного коммунизма просто поменяли вывеску. Пришлось самим становиться экспертами, учиться на своих ошибках и уже консультировать других. Сейчас я прицельно изучаю экспертные центры и «фабрики мысли» не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и в регионах, что позволяет говорить об итогах их более чем четвертьвекового развития.
Фото В.Голубовский / Вечерний Ленинград / Фотоархив журнала «Огонёк»
Они двоякие. С одной стороны, как сказал один из действительно знающих дело респондентов, в последние годы «запрос на рынок экспертного знания крайне сузился». Наблюдается даже некоторый парадоксальный феномен: чем сложнее и неопределеннее становится ситуация в стране, тем меньше ведется дискуссий по проблемам стратегического планирования, образа будущего. Власть на местах совсем не заинтересована в том, чтобы знать, что ждет ее впереди; федеральная власть, похоже, полагается на узкий пул близких экспертных центров. Статусные дискуссии о будущем, о политических инновациях, если и проводятся, то остаются непубличными. К этому добавляется известная проблема с сокращением финансирования экспертных центров — отечественные клиенты скупятся, иностранные оказались фактически под запретом. В связи с этим часть ранее интересных «фабрик мысли» перешла к выполнению символической функции: их привлекают для подтверждения уже принятых властью решений. Эксперты за такие услуги, в свою очередь, увеличивают свой «символический капитал», получая назначения в различные провластные советы.
Фото Юрий Феклистов / Фотоархив журнала «Огонёк»
С другой стороны, надо быть объективным: не вся поляна зачищена. В некоторых случаях политиков все-таки интересует инструментальное знание и сопровождение их решений. Как пояснял другой мой собеседник, в такие моменты провластный заказчик на принятый теперь вопрос от «фабрики мысли»: «Какой результат вы хотите получить?» — отдельным образом подчеркивает: «Вам не надо знать, что бы я хотел получить». Тогда понятно: речь идет о независимом анализе. Важное мое открытие последнего года — это опровержение нашей гипотезы, будто бы экспертные советы работают честнее и более независимы, чем отдельные экспертные центры. В европейских странах это, может быть, и так — ведь пул экспертов сложнее «нагнуть», чем отдельного игрока на рынке. Но в России все наоборот. Когда идут конкретные заказы в индивидуальном порядке, власть достаточно часто заинтересована в том, чтобы что-то узнать. Когда исследование проводит экспертный совет, он действует публично, и здесь уже власти важно всеми силами не уронить лицо, поэтому результаты выправляются.
Если говорить о регионах, то живые «фабрики», помимо Москвы и Петербурга, остались в Нижнем Новгороде, Перми, Казани. Опыт Нижнего Новгорода вообще примечателен: там до сих пор действует очень интересный экспертный клуб, который выпускает ежегодный доклад о социально-политической ситуации в регионе и востребован на рынке консультирования. Пермь поднялась при бывшем главе Юрии Трутневе и сдала пока не все позиции. Но при всем этом очевидно: думающих регионов на карте страны совсем немного — пять-семь. И стоит ли при этом удивляться бедности нашего политического ландшафта?