Россия и мир|Соседи
Власть нагнетателей
Минувший политический сезон Польша закончила на предельно высокой антироссийской ноте. Она оказалась так высока, что трудно даже понять, с чего теперь начинать сезон нынешний: уж больно вероятен риск сбиться на крик…
Тут дело не только в саммите НАТО в Варшаве, который зафиксировал переход к системному наращиванию военного потенциала на восточных рубежах, то бишь прежде всего на своей территории. Не только в попреках российских атлетов накануне Олимпиады, которая закончилась неловким конфузом: на допинге уже во время соревнований попались те, кого считали «железными» претендентами на золото Рио,— польские штангисты братья Зелиньские. Тут дело в системе: обвинять Россию во всех грехах стало политическим правилом, клятвой на верность системе. Об этом постоянно напоминает фестиваль антирусских обложек в прессе, эшелоны железнодорожных платформ с российскими танками на польских телеканалах, оскорбительные плакаты «Achtung Russia!», которые бьют по глазам, едва выходишь из гостиницы в центре Варшавы…
Откуда все это?
Вот уже почти год безраздельно у власти — национал-консервативная партия «Право и справедливость» (ПиС), тесно связанная с католической церковью. Ее лидер — 67-летний Ярослав Качиньский. Он никому ни сват, ни брат, а только дядя Марте Качиньской — дочери погибшего в авиационной катастрофе под Смоленском шесть лет назад брата-близнеца Леха — президента Польши. Когда Ярослав вступил в борьбу за президентское кресло, даже степенная Polityka не смогла удержаться от иронии: «Ну что он может нам предложить, коли сам живет одиноко, не имеет ни водительских прав, ни кредитной карты, ни мобильника. Известна только всем его слабость к котам». И вот пожалуйста: любитель кошек теперь задает тон в польской политике, причем делает это, не занимая высоких государственных постов.
Вообще, в Польше выстроена весьма экзотическая властная иерархия. Пример: вторым человеком в государстве стали называть министра обороны Антония Мацеревича (вторым это, разумеется, после Качиньского). А как же президент Анджей Дуда? Складывается впечатление, что он как бы и ни при чем. «Юрист, не подготовленный к тому, чтобы управлять государством» — такое гуляет о нем расхожее мнение. А в последнее время, накануне выхода из мертвого сезона, который в Польше совпадает с заготовкой всенародно любимых корнишонов, потому так и называется огурковым, появилась информация даже более ехидного свойства: Качиньский и вовсе перестал приезжать к Дуде с указаниями, поскольку перешел на другой способ общения — телефонный. Такая вот визитная карточка страны. Или, если хотите, увертюра к сезону.
Впрочем, начало осени в Польше по традиции — это не только слухи, но и размышления об истории, к чему располагает набор судьбоносных памятных дат. Речь, во-первых, о Варшавском восстании против гитлеровцев (началось 1 августа 1944 года, подавлено 2 октября): общество так и не пришло к единому мнению, геройством его считать или безрассудством. Затем «Чудо над Вислой»: так называют победу в сражении с Красной армией под Варшавой 15 августа 1920 года в ходе советско-польской войны, этот день теперь с большой помпой отмечается как День Войска польского. И, наконец, начало Второй мировой (1 сентября) — годовщина нападения гитлеровских войск на Польшу. Ясно, что все эти три даты регулярно дают возможность расставить точки над «i» в исторической политике ПиС, чем ее лидеры охотно пользуются.
«Память ”Права и справедливости“ является партийной, а не патриотической. Польша начинается от Качиньского, а независимость — от выигранных ПиС выборов и существует, пока эта партия правит»
В этом году министр обороны и, как мы знаем, второй человек в стране, Антоний Мацеревич, перехватив эстафету «частного взгляда» на историю у эксглавы МИДа Гжегожа Схетыны, заявившего об «освобождении Освенцима украинцами», назвал Варшавское восстание 1944 года «крупнейшей битвой Второй мировой, которая предрешила судьбы Европы…». Восстание было, напомним, жестоко подавлено (во многом из-за амбиций польского правительства в эмиграции, которое хотело установить свою власть до прихода Красной армии): пали 20 тысяч восставших плюс еще 200 тысяч варшавян, об этом написаны сотни книг, сняты фильмы. И неожиданно новый «вклад». «Судьбоносная битва? Без танков и авиации?» — прозаик и драматург Томаш Лубеньский, написавший о Варшавском восстании отважную книгу, будто отвечает министру: «Уверен, что если бы не Варшавское восстание, война могла бы закончиться раньше».
Фото: AP
Зато уж в День Войска польского было не до споров: варшавянам показали, чем будет защищаться Польша от «агрессии», которую, как не устают напоминать власти и СМИ, «следует ждать от России». Пролетели вертолеты, транспортники, истребители. Промаршировали солдаты, в том числе американские и канадские подразделения. Проползли немецкие танки Leopard, американские Abrams, транспортеры Rosomak и Bradley, ракетные установки Langusta… Под грохот вспомнили тех, кто боролся с большевиками в 1920м, героев антикоммунистического подполья, которые вели вооруженную борьбу «против всей мощи советской империи» в 1944–1963 годах. О ветеранах Войска польского, которые вместе с красноармейцами дошли до Берлина, речь давно не идет. Зато стало обязательным на всех торжествах приравнивать к павшим жертвы смоленской катастрофы. Но выборочно. Как замечает в своем исследовании о партийной монополии на новый патриотизм публицист «Newsweek Polska» Цезарий Михальский, «память ”Права и справедливости“ является партийной, а не патриотической. Польша начинается от Качиньского, а независимость — от выигранных ПиС выборов и существует, пока эта партия правит».