Общество | Версия
«Анонимус» и Пушкин
Накануне дня рождения поэта «Огонек» возвращается к своему давнему расследованию — кто все-таки был автором пасквиля, приведшего Пушкина к смертельной дуэли. И знакомит читателя с результатами новой почерковедческой экспертизы
Это расследование «Огонек» ведет уже 90 лет — с октября 1927 года (№ 42), когда в журнале впервые была опубликована факсимильная копия оскорбительного анонимного письма, объявлявшего Пушкина рогоносцем. Автор публикации известный пушкинист Павел Щеголев обратился к ленинградскому эксперту Алексею Салькову с просьбой провести почерковедческую экспертизу письма. Казалось: «стоит только экспертам исследовать почерк, и имя настоящего убийцы Пушкина сделается известным на вечное презрение всему русскому народу» (цитировал Щеголев пушкинского секунданта графа Соллогуба).
Дело в том, что после дуэли и смерти Пушкина возник ряд версий о личности анонима. Длительное время наиболее аргументированным считалось предположение, что авторами пасквиля были двое — представители «золотой» молодежи князья Петр Долгоруков и Иван Гагарин, которым всю жизнь пришлось оправдываться и опровергать это обвинение. Павел Щеголев был уверен в непричастности Гагарина, виновником он считал Долгорукова — об этом и писал в «Огоньке». Почерковедческая экспертиза Салькова подтвердила: «Пасквильные письма написаны, несомненно, собственноручно князем Петром Владимировичем Долгоруковым».
Фото: Art Collection 3 / Alamy / Diomedia
На публикацию в «Огоньке» неожиданно горячо откликнулся нарком иностранных дел СССР Георгий Чичерин (кстати, с его портрета открывался тот номер журнала — нарком подписывал советскоперсидский договор). Дипломат написал подробное письмо Павлу Щеголеву (оно было опубликовано и стало известным только в 1976 году). Почерк, которым был выполнен «окаянный» пасквиль, нарком посчитал очень похожим на почерк Филиппа Брунова — чиновника МИДа пушкинского времени. Собственноручные письма последнего были хорошо знакомы Чичерину еще с молодости, когда он много работал в архиве. Сходство почерков так поразило Чичерина, что он настоятельно рекомендовал Щеголеву проверить его гипотезу, провести почерковедческую экспертизу.
Гонка экспертиз
Письмо наркома ставило под сомнение многолетние изыскания пушкиноведа. Щеголев как раз заканчивал подготовку третьего издания своего труда «Дуэль и смерть Пушкина», в котором детально обосновывал обвинение Долгорукова, публиковал протокол экспертизы и свой вердикт: она (экспертиза) открыла «достоверного негодяя, чьей собственной рукой написан гнусный пасквиль». Гипотезу наркома пушкиновед проигнорировал, о его письме в книге даже не упоминается.
Но вывод эксперта Салькова, на который опирался Щеголев, не поставил точку в спорах. Позже, в 1960–1980-х годах, было организовано еще несколько исследований. В 1966 году заключение Салькова опровергли и вину вновь переложили на князя Гагарина. Через 10 лет эксперт Сарра Ципенюк провела еще одно исследование — обвинения с Долгорукова и Гагарина в очередной раз сняли. А в 1987 году по заказу журнала «Огонек» сотрудники ВНИИ судебной экспертизы провели работу, еще раз подтвердившую выводы Ципенюк. С учетом результатов графологического исследования выводом экспертов-почерковедов было: «Участие князей П.В. Долгорукова и И.С. Гагарина в изготовлении пасквиля не подтверждается».
Фото: wikimedia.org
К этому времени гипотеза наркома Чичерина уже целое десятилетие была в научном обороте. Письмо Чичерина Щеголеву широко известно в литературе, часто цитируется, не раз публиковалось (в том числе и в «Огоньке», 2000 год, № 5). Многие ученые поддерживают версию Чичерина. Однако почерковедческой экспертизы, подтвердившей бы (а может, и опровергнувшей) авторство Филиппа Брунова в составлении анонимки, проведено не было (претензия эта не столько пушкиноведам, сколько «ответственным за тему» соответствующим академическим институтам). Некоторые из тех, кто не разделял данной версии, но и не спешил ее проверить, пользовались возможностью плодить собственные гипотезы, которых в последние десятилетия появилось множество. Обвиняют в сочинении пасквиля всех и вся из окружения поэта, вплоть до подозрения его самого в изощренной провокации.