Неделя | Первоисточник
«Мы несем европейский дух»
ГМИИ им. Пушкина отмечает юбилей. «Огонек» поговорил с директором музея Мариной Лошак
— Музею — 105, солидный возраст. С другой стороны, для музея такого уровня возраст не очень-то и большой. К чему обязывают эти 105 лет и что они, наоборот, позволяют?
— Ну, возраст никогда ни к чему не обязывает. Все обязательства внутри нас. На самом деле музей и не такой уж молодой. Вообще-то говоря, именно в это время повсюду и стали открываться европейские музеи, подобные нашему. У нас нормальный музейный возраст. Конечно, обязывают репутация музея и бренд, который очень долго складывался при участии замечательных, умных, образованных и интеллигентных людей. Поэтому, конечно, и сегодня музей должен остаться таким же, каким он был последние десятилетия. При том что мы меняемся. Наш посетитель меняется. И скорости нашего перемещения по миру, и наши впечатления. И мы вместе с этими изменениями растим наш музей. И продолжаем его.
— Известно, что музей задумывался Иваном Владимировичем Цветаевым как образовательный. Потом, в советские времена, когда состоялись те знаменитые выставки, он понимался как форточка в европейскую культуру. Какая задача у него сегодня?
— Задача, какая была поставлена, таковой и осталась. Музей действительно был образован как учебный. Но еще при Цветаеве стал наполняться оригиналами, на что, кстати, никто не рассчитывал. И уже тогда стал превращаться в музей другого уровня и другого класса. Действительно, в советское послевоенное время этот музей был подлинным окном в Европу. И сейчас мы по-прежнему пытаемся это окно держать открытым, представляя большой европейский мир с его пониманием искусства, нравственных общечеловеческих категорий. Мы несем европейский дух, это ген нашего музея. И по-прежнему мы стремимся быть таким окном — в большой мир, поскольку он значительно шире, чем Европа. Скоро мы будем показывать выставку из Судана, мы смотрим в сторону Мексики, заинтересованы в работе с индийскими музеями, с Китаем.
Так что «окно в Европу» — это фигура речи. А на самом деле это окно в большой мир искусства. Но самое главное — не просто открыть окно, но и продемонстрировать свой взгляд на то самое важное и самое лучшее, что есть в искусстве и в человеке. Вот это очень важная миссия музея.
А его учебный характер остался и по сей день. И в будущем учебная миссия по-прежнему остается важнейшей. Потому что ребенок, когда рождается, он несет в себе генотип, и никуда от этого не деться. Сегодняшний музей будет продолжаться в музее завтрашнем. Очень скоро мы увидим, как появятся новые здания, наполненные нашими коллекциями, новыми выставками и новыми возможностями для посетителей.
— Поэтому у вас в приемной на вешалке строительная каска?
— Да, я строитель.
— План будущего музейного городка похож на ладью с надутыми парусами. Чем же занят капитан? И кем вы себя чувствуете — строителем, менеджером, культуртрегером?
— Все в одном стакане и все перемешано. Какие-то функции для меня новые и мне не свойственные. Я учусь. Для каких-то у меня есть опыт и умение. Что-то для меня вообще чужое и очень сложное, но, видимо, я должна через это пройти. В этом случае нельзя выбрать, что ты любишь, и не заниматься тем, что тебе неинтересно. Ты должен владеть всем — до мелочей. Это такое симфоническое произведение, для исполнения которого нужно очень много инструментов.
— С 2019 года начинают, как мы знаем, вводиться новые корпуса музея…
— А это фактически завтра. Пока мы в графике и действуем согласно нашим планам, насколько это возможно, когда идет большая стойка и по дороге очень много всего случается.
— Все учреждения культуры сегодня вынуждены экономить. Хватает ли денег на такие колоссальные планы?
— Нет, и их никогда не будет хватать. Я считаю, что вообще большая удача, что даже в это время, экономически очень сложное, государство продолжает давать нам деньги. И это большие средства. Это тот наш хлеб, без которого невозможно строительство. Но кроме хлеба нужно масло.
— Но ведь есть многочисленные друзья музея, меценаты…
— Честно говоря, их очень много. Они поддерживают нас в самых разных наших движениях. И это немалые средства. В прошлом году огромный бюджет музея был поделен 50 на 50. Половина — это бюджетные деньги, половина — привлеченные средства.
Все эти люди, которые предлагают нам свою помощь, оказывают ее вне меркантильных соображений. Потому что наш закон о меценатстве не предполагает ни копейки на снятия налогов. Поэтому, когда говорят, что вот в Америке такие великие спонсоры и меценаты, а у нас дело обстоит неизвестно как, я считаю, что это несправедливо. Там, когда люди дают деньги на культуру, образование, на социальные проекты, у них есть возможность получить за это что-то от государства. Наши же меценаты просто дают. И с каждым годом таких людей все больше. Мне кажется, это вообще черта последних лет, когда и волонтерство, и социальный рост, и просто нравственное движение внутри человека дают надежду на то, что мы меняемся в лучшую сторону. Мы становимся более осознанными в своих действиях. И на что, как вы думаете, проще всего найти деньги в музее?