«Привязанность — для детей, а для взрослых есть джунгли, где не на кого положиться»
Социолог Полина Аронсон — о том, почему мы боимся любить и сможем ли побороть этот страх в 2020-х
Дружба, любовь и солидарность кажутся универсальными: все мы вроде бы знаем, как они должны выглядеть. На деле наше представление о правильных отношениях постоянно трансформируется. И многое из того, что раньше казалось романтичным, теперь представляется нездоровым и токсичным. Какими станут наши отношения в 2020-х: будут ли индивидуалистичными или альтруистичными, близкими или поверхностными, моногамными или полиаморными? Reminder узнал об этом у социолога эмоций и редактора платформ openDemocracy Russia и dekoder Полины Аронсон.
— Вы часто пишете и говорите о том, как те или иные явления — капитализм, Tinder, пандемия — меняют способы взаимодействия между людьми. Какими будут наши отношения в 2020-х, если судить по уже существующим тенденциям?
— Для социолога заниматься прогнозированием — довольно сложное дело: это уже выход за пределы профессиональной компетенции. Но все продолжают спрашивать, потому что кажется, что если мы снимем слепок с дня сегодняшнего, то сможем предсказать, и что будет в дне завтрашнем. Что мы действительно можем, так это сопоставлять Россию с другими развитыми странами, в которых режим чувствования, который социологи называют «эмоциональным капитализмом», установился раньше. Основная черта эмоционального капитализма — коммодификация чувств, то есть проникновение логики экономической эффективности в сферу эмоционального. Эмоции и переживания в этой перспективе являются капиталом, которым следует управлять и с которого следует получать выгоду.
Такой подход к чувствам — одна из составляющих неолиберального представления о человеке как о частном предпринимателе, управляющем своей жизнью как бизнес-проектом. Отсюда и невероятная популярность позитивного мышления: достаточно верить в себя, и все получится, а если что-то пошло не так, то «никто никому ничего не должен». Конечно, в том, чтобы стремиться стоять на своих ногах, бороться за свои интересы, за удовлетворение своих потребностей — в том числе эмоциональных, — нет ничего плохого. Другое дело, что сегодня в этой борьбе зачастую оказывается утраченной идея общего блага: речь идет исключительно о благах для конкретной группы или конкретного человека. Социал-демократическая картина мира претерпевает кризис, и это характерно не только для России, но и для всего развитого мира.
— Изменится ли это в 2020-х, будем ли мы снова думать о благе не личном, а общем?
— У меня есть такая надежда. Не прогноз, именно большая надежда. Потому что все, что мы наблюдали в 2020 году: Black Lives Matter, cancel culture, разговоры про сексуальный харассмент и абьюз, взорвавшийся просто феминизм, — это в том числе и попытки переосмыслить идею общего блага. Очень долго под общим благом понимался общественный идеал, придуманный белыми западными мужчинами, но к сегодняшнему дню это представление себя дискредитировало. Поэтому разные группы и разные люди начинают искать новые формы солидарности. Пандемия тоже заставила нас задуматься: что же такое солидарность? Мытье рук и ношение масок — или это еще что-то? Может ли человек, который сознательно исключает себя из общения с другими и уходит в самоизоляцию, проявлять солидарность? Очерчивая жесткие личные границы, можем ли мы участвовать в солидарных процессах?
— Удастся ли ответить на эти вопросы в 2020-х?
— Скорее, будем искать ответы. Мой прогноз не об ответах, а о вопросах. Итак, нас будут волновать вопросы солидарности, общего блага и нашей субъектности. Кто мы такие? Мы социальные субъекты или только носители специфических психологических характеристик? Мне кажется, мы будем потихонечку уходить из радикального терапевтического представления о личности только как носителе специфических психологических характеристик в сторону личности как социального актора — того, кто вовлечен в общество и видит себя как его часть.
— Если мы определяем себя через психологические характеристики, травмы детства и так далее, получается бесконечный монолог и никакой коммуникации. Ведь психотерапия, по сути — разговор с самим собой. Допустим, мы уйдем от этого представления. Значит ли это, что мы снова начнем взаимодействовать друг с другом, настроимся на диалог?
— Пока на самом поверхностном уровне — на уровне масс-маркет поп-психологии — мы этого не видим. А видим как раз ящик с инструментами для создания неолиберальной субъектности. «Будь вот таким, и у тебя все получится», обработай себя топором и наждачкой, какие-то качества нивелируй, какие-то, наоборот, прокачай. Будь вот таким. Зачем таким быть, морально ли это, этично ли это, а хорошо ли это на самом деле лично для тебя — такие вопросы ставятся редко.