PsychologiesСтиль жизни

«Я не девочка с «биполяркой»: проект фотографа Лизы Жаковой

Лиза, вы говорили, что не хотите, чтобы ваше имя ассоциировалось с биполярным расстройством. При этом вы откровенно говорите на эти темы в прессе.

Да, я это не воспринимаю как каминг-аут. Все знакомые знают об этом с моих 14 лет. Просто мой проект – это все-таки графический продукт. Я надеюсь, что он может иметь терапевтическую ценность, но я хотела бы отделять работу от болезни.

Я много чего делаю, и сейчас мне уже хочется делать совершенно другие вещи. Как только я закончила проект, эта история перестала быть для меня интересной. Мне хочется о ней забыть, как будто ее никогда не было, и заниматься другими проектами, которые никак не связаны с биполярным расстройством.

Вас напугал резонанс, вызванный вашим проектом?

Нет, это было довольно логично. Если вещь, которую я создала, работает и кому-то это помогает, это уже хорошо. Конечно, это имело эффект и лично для меня.

С вашей стороны очень смело так открыто говорить о своем диагнозе. Часто люди с биполярным расстройством стесняются об этом говорить.

Да, это так. Недавно мне написала одна женщина, известный журналист и фотограф. Она хотела отправить сына на психотерапию и жаловалась, что он совсем ее не слушает – согласен пить таблетки, но от работы с психотерапевтом отказывается.

Когда я сама принимала таблетки, организм с ними не справлялся: сплошные побочные эффекты и никаких положительных сдвигов. Я перестала их пить, и мне стало легче, хотя одновременно с этим стало хуже. После отказа от таблеток я похудела на 18 кг, а до этого на таблетках набрала больше 20.

Вы думаете, в вашей ситуации можно просто обойтись психотерапией?

Наверное, да. Я всегда была довольно-таки асоциальным элементом. Я сама решила, что мне так будет лучше. И я думаю, если бы я до сих пор пила таблетки, то никакой психотерапии не получилось бы.

Как вы узнали о диагнозе? Трудно ли было это принять?

Мне было 18 лет. Бабушка отправила меня к невропатологу, сделали МРТ, взяли анализы, а потом отправили к психиатру в Институт им. В.М. Бехтерева. Психиатр прописал антидепрессанты, но они мне не подошли. Психотерапевт, работавший там же, сказала мне, что депрессия – это нормально. А меня так ужасно колотило, казалось, что сейчас стошнит прямо там. Больше я к ней не ходила.

После этого я пошла в психоневрологический диспансер. Там меня приписали к дневному стационару, назначили какой-то препарат, мне стало легче. Я постоянно туда ходила.

Но тут такая система: врачи не оглашают диагноз пациенту, если он в тяжелом состоянии и этот диагноз может его напугать. Пациент может отказаться от лечения или госпитализации, которые необходимы по мнению врачей. И поэтому я диагноз узнала позже.

Я знала, что со мной что-то происходит, и хотела знать, что именно

На очередном приеме у психиатра я ненадолго осталась одна в его кабинете. Там был мальчик-лаборант, совсем молодой. Мы разговорились, и он мне рассказал, что написано в моей карте. По сути, я узнала диагноз обманным путем. Мне его не называли, просто сказали, что в моем состоянии надо лечиться и принимать таблетки, которые выдадут на посту медсестер.

Вам никто и не собирался говорить о диагнозе?

Видимо, да. Но я знала, что со мной что-то происходит, и хотела знать, что именно.

В нашей клинике помощь человеку с биполярным аффективным расстройством (БАР) строится по следующим принципам:

1. Объясняем суть происходящего, вместе рисуем колебания фона настроения в течение жизни, вместе находим закономерности.

2. Обсуждаем цели терапии: сделать фазы более редкими и менее выраженными. Колебания настроения бывают у всех, но у пациента они слишком ярко выражены, и нужно это скорректировать. Отдельно надо отметить, что если пациент считает, что это не нужно, он просто больше не придет.

3. Обсуждаем способы коррекции: лекарства, психотерапия, образ жизни, решение других проблем со здоровьем.

4. Пациента ведут два специалиста: психиатр и психотерапевт, которые владеют методами помощи при БАР с доказанной эффективностью (когнитивно-бихевиоральная терапия, терапия межличностных и социальных ритмов).

К этим шагам можно приступать, только когда человек вышел из острого состояния. Если он не по своей воле был доставлен в острое отделение, это совсем другая ситуация.

Считается, что в стадии депрессии люди с биполярным расстройством понимают, что им плохо. А в стадии мании им очень сложно осознать, что что-то не так. Вы замечали такой эффект?

Да, так и есть. Вернее, понимание того, что что-то не так, есть. Но это совершенно не волнует. Тебе просто все равно. После одной очень неприятной истории я пошла в психоневрологический диспансер и рассказала о себе все, как на духу. А врачи меня застыдили и прописали таблетки, от которых стало только хуже.

Вы рассказывали, что однажды выпили меньшую дозу лекарства и вам стало плохо. Что тогда произошло?

Я тогда уезжала на лето на съемки. Я купила таблеток с запасом, но необходимости в них не чувствовала – они меня словно затормаживали. И они так и остались лежать, пока я не приехала обратно. Мне стало хуже, и я выпила половину дозировки нейролептика. Я заснула на 16 часов, проснулась, пошла сделать чай и упала. Ударилась головой, и мой молодой человек отвез меня в травму. Там мне сделали рентген и сказали, что с серым веществом все нормально.

После этого случая мне стало очень страшно, потому что суицидальных наклонностей у меня никогда не было.

Вы никогда не думали о суициде во время депрессии?

Нет, какая бы тяжелая она ни была. Я точно знаю, что даже если бы такие мысли у меня возникли, я бы никогда этого не сделала.

Человеку в депрессии часто нужна помощь кого-то близкого, чтобы он хотя бы решил обратиться к врачу

Как вы относитесь к флешмобу #faceofdepression?

Когда я начала снимать проект «Нам не кажется», узнала, что существует огромное сообщество, посвященное депрессии. Изначально я собиралась снимать для проекта не себя, а других людей. Я написала пост, и его опубликовали в одном из тематических каналов.