Минута с Верником свиданья
Один из самых обаятельных российских актеров, старожил МХТ им. Чехова, народный артист РФ Игорь Верник выдвинут на главную театральную премию страны, «Золотую маску», за роль Дракона в одноименном спектакле Константина Богомолова.
L'Officiel не преминул воспользоваться случаем, чтобы расспросить друга нашего журнала о его отношении не только к премиям и наградам, но и к деньгам, сексу, вопросам воспитания и многим другим предметам и явлениям, составляющим круг интересов всякого успешного и умного мужчины.
Игорь, как вы считаете, здоровье Олега Павловича Табакова позволит 12 апреля жюри «Золотой Маски» увидеть спектакль, за который вы номинированы? Вам вообще важна эта награда?
Я очень надеюсь и верю в скорейшее выздоровление Олега Павловича, но боюсь, что к дате, когда мы должны играть «Дракона» для жюри премии, этого не случится. Что касается меня, то даже факт номинации я воспринимаю как огромное событие. Ведь я был принят в труппу в двадцать два года, переиграл все массовки, потом эпизоды, затем пошли небольшие роли, далее — период, когда работ не было. Некоторые режиссеры говорили: как можно пригласить в постановку Верника? У него же имидж…
Популярного артиста?
Шоумена. Один, помню, сказал: «Вы никогда не будете играть в этом театре больших ролей, и уж точно — главных!» Шли годы… Где этот режиссер, я не знаю. Но только за последние два года я сыграл пять главных ролей на мхатовской сцене. А тогда во мне такое отношение вызывало глубочайший протест, непонимание, но актер — профессия подневольная. Мне пришлось пройти довольно большой путь, чтобы доказать, что, выходя на сцену, оставаясь Верником, я становлюсь персонажем, могу играть разные судьбы, разные характеры, разных драматургов. Что моя жизнь вне театра никак не должна влиять на мою судьбу в МХТ. Недавно одна помреж в театре напомнила мне этот случай с режиссером и его фразой, которая, как бетонная плита, должна была раздавить меня («Вы никогда не будете играть во МХАТе больших ролей»), и сказала: «Игорь, я поражаюсь вашему не просто жизнелюбию, а жизневерию, что ли, жизнестойкости. Поэтому «Золотая маска», повторюсь, для меня важна, ибо это часть диалога не только с обществом, коллегами, но и с самим собой.
Вы уже не просто актер, а Народный Артист Российской Федерации. Как вы восприняли это звание?
Я выехал из Москвы на «Сапсане» на гастроли МХТ в Питер и благополучно заснул заслуженным артистом. А приехал в Питер уже народным. Моя жизнь не перевернулась, не озарилась новым светом, ни одна моя клетка не переродилась, модель моего поведения не изменилась — и отношение к тому, чем я занимался, тоже. Но когда я первый раз увидел на экране подпись под своим изображением «Народный артист России», что-то шевельнулось в моей душе и шевелится каждый раз, когда я это слышу. Забавно? Но так!
Помню вас совсем юным артистом. А сейчас вы почти «старик» — не в обычном, конечно, а во МХАТовском понимании.
Не думаю, что уже соотношусь с этим великим понятием. Мне тридцать пять, ну ладно, сорок лет. Я еще стою на голове, когда делаю что-либо в театре, не буквально, конечно, а такое состояние души, понимаете?..
Но вы можете назвать момент, когда вышли из статуса начинающего артиста? Или это все было плавно, постепенный рост?
Эту точку, я думаю, невозможно определить с точностью. Я не стоял на цыпочках, не пребывал в позе лотоса в ожидании нового предложения из театра. Я не понимаю слов «нет», «невозможно». Не было предложений в МХТ — я действовал за его пределами. И возвращался в свой родной дом с новым запасом знаний, энергии, артистическим и человеческим багажом. Возможно, именно наличие этого, полученного как бы «на стороне» опыта привело меня к возможности нынешнего разговора.
Считается, что пика формы вы достигли в богомоловский период МХТ: что вас привлекает в этом режиссере, ведь есть мнение, что в его спектаклях больше КВН, чем МХТ? Хулиганство?
Я хоть и был много лет членом жюри КВН, но категорически не согласен с такой формулировкой. Это прекрасное, дерзкое, молодое дело, но там даже близко нет театра. Богомолов заходит на территорию, на которую было не принято заходить на театре. Есть связка ключей, которой открываются те или иные драматурги и делаются постановки. Режиссеры-новаторы меняют не только форму ключа, но и принцип его действия. То, что делает Богомолов, это талантливо, духовно и глубоко. И — обязательно по-разному. Константин «Процесса» и «События» или «Мушкетеров» и «Дракона» всегда новый, непредсказуемый, разный. И так — со всеми его работами. Но всегда — Богомолов. Он заставляет заглянуть туда, куда, казалось бы, доступ закрыт — тем самым раздвигая не только границы сознания актера и зрителя, но и рамки театра. И еще: актеры, с которыми работает Костя, в какой-то степени становятся его соавторами.