Россия и мир | Тема номера
Долгая дорога в трюмах
Совсем скоро мы будем отмечать наш главный праздник — День Великой Победы. В этом году — уже в 72-й раз. В трагической летописи самой страшной войны, однако, до сих пор остаются страницы, которые ворошить не принято, а часто и невозможно — даже специалистам архивы открывают дозированно, а широкой публике многие сюжеты и вовсе неведомы. Например, о судьбе соотечественников, попавших в категорию перемещенных лиц и оказавшихся в конце войны за пределами СССР, наши знания минимальны. А ведь речь о пяти с лишним миллионах людей, более трех из которых оказались в зоне действия союзников, а десятки тысяч попали в английские, американские, французские… концлагеря. Большинство в итоге вернулось на родину, но о деталях мы практически ничего не знаем. Да и о том, как их встретила сама Родина, легенд сегодня больше, чем достоверных фактов. Многие подробности сильно горчат, имеет ли смысл в них копаться? Вопрос риторический: правдивой истории с изъятиями не бывает
Операция «Оверлорд» была назначена на 6 июня 1944 года. На аэродромах были собраны приготовленные для удара 11 тысяч боевых самолетов, в портах — около 7 тысяч кораблей, транспортных и десантных судов. Но главным в предстоящей грандиозной операции было не подавляющее превосходство в живой силе и технике, а внезапность. И как раз этот ключевой ресурс поставил под вопрос начальник штаба Уолтер Смит за пару недель до высадки: стопроцентной уверенности, что немцам неизвестен день и час начала операции «Оверлорд», нет.
Основанием служила информация разведки: армии Рунштедта и Роммеля стоят на месте, но, по агентурным данным, немцы начали массовую переброску в район Атлантического вала… русских военнопленных из концлагерей Германии, Австрии и Польши. Их используют в основном на строительстве оборонительных сооружений, но есть и те, кто вооружен, все они в немецкой форме и их — десятки тысяч. Эти данные ставили перед руководителями высадки помимо сомнений в сохранении фактора внезапности еще один весьма щепетильный вопрос: начало операции предполагало мощнейшую бомбардировку плацдарма, а значит, уничтожение всего живого на нем, включая и русских пленных. Но ведь СССР — союзник по коалиции. Как быть?
28 мая 1944 года по поручению министра иностранных дел Великобритании Энтони Идена британский посол в Москве Арчибальд Керр направил наркому иностранных дел СССР Молотову следующее письмо:
«Многоуважаемый господин Молотов. Как я узнал из Лондона, Главный англо-американский Объединенный штаб располагает сведениями, доказывающими, что значительные силы русских вынуждены вместе с немецкой армией сражаться на Западном фронте. Верховное командование экспедиционными войсками союзников считает, что следовало бы сделать заявление с обещанием амнистии этим русским или справедливого к ним отношения при условии, что они при первой же возможности сдадутся союзным войскам. Это обещание не должно распространяться на тех, кто по доброй воле совершил акт предательства, а также на добровольцев, сотрудничающих с войсками СС. Амнистию следует обещать только тем советским гражданам, которые действовали по принуждению. Сила такого заявления заключается в том, что оно побудило бы русских дезертировать из немецкой армии. В результате немцы стали бы с большим недоверием относиться к всякого рода сотрудничеству с русскими».
В конце письма посол не преминул добавить, что такого рода заявление имело бы наибольший эффект, если бы оно исходило от маршала Сталина.
31 мая посол получил ответ, подписанным Молотовым.
«Согласно информации, которой располагает советское руководство, число подобных лиц в немецких вооруженных силах крайне незначительно и специальное обращение к ним не имело бы политического смысла. Руководствуясь этим, советское правительство не видит особой причины делать рекомендованное в Вашем письме заявление ни от имени И.В. Сталина, ни от имени советского правительства».
Десять процентов русских
Так был дан зеленый свет началу операции «Оверлорд». Угрызения совести союзников больше не мучили, и 6 июня они обрушили на западное побережье Франции огневой шквал, за которым последовала высадка. Победоносные колонны союзников катились на восток, а навстречу шли разношерстные толпы пленных. Больше всего немногочисленных солдат охраны удивляло то, что многие почти ни слова не понимали по-немецки и говорили только по-русски.
Уже 17 июня в сообщении английской разведки говорилось, что русские составляют не менее 10 процентов среди захваченных и отправленных в Англию пленных. По данным офицеров передовых частей, первое время русские сдавались в плен куда охотнее немцев, а потом вдруг начали сражаться с яростью обреченных и бились до последнего патрона. Оказалось, что немецкая пропаганда очень умело обыграла сложившуюся во Франции ситуацию. «Вы между двух огней, — говорили немцы русским. — Вы прокляты Сталиным и дома вас ждет расстрел. Вас презирают англо-американцы, и если не расстреляют сами, то выдадут НКВД. Единственная надежда на спасение — кровью доказать верность Третьему рейху, и Великая Германия примет вас под свое крыло…»
Пленные все прибывали. Руководство Министерства иностранных дел Великобритании 20 июля обратилось с письмом к советскому послу Федору Гусеву: «Что делать с тысячами граждан СССР, которые попали в плен?» Надо сказать, что в этом запросе содержалась немалая доля иезуитства, ибо точка зрения британского министерства уже была сформулирована. Вот какой документ удалось найти в архивах.
«Этот вопрос целиком относится к компетенции советских властей и не имеет отношения к правительству Его Величества. В дальнейшем все те, с кем советские власти пожелают иметь дело, должны быть выданы им. И нас не касается тот факт, будут ли они расстреляны или подвергнутся каким-либо иным наказаниям, даже если эти наказания будут более строгими, чем наказания, предусмотренные английскими законами».
На первый взгляд, все ясно, приговор советским военнопленным подписан. Но нашлись в Англии люди, категорически не согласные с точкой зрения Министерства иностранных дел, а стало быть, и правительства. Одним из них был лорд Селборн — министр военной экономики, он же руководитель Управления особых операций, занимавшийся разведывательной и диверсионной деятельностью. 21 июля он нанес визит министру иностранных дел Идену.
Причина визита — искренняя тревога за судьбу русских пленных. Отметив, что он глубоко потрясен решением кабинета отослать в Россию всех граждан русской национальности, которые попали к ним в плен, лорд Селборн принял решение обратиться по этому вопросу к премьер-министру, но хотел прежде ознакомить главу внешнеполитического ведомства со своими аргументами. Они содержались в докладе, составленном на основе данных, полученных офицерами Селборна. В нем говорилось:
