Наука | Математические прогулки
«Академическое сообщество теряет позиции везде»
Об организации хаоса, русской культуре и сложностях работы в Америке «Огонек» поговорил с Александром Буфетовым, ведущим научным сотрудником Математического Института им. Стеклова и Института проблем передачи информации им. Харкевича (ИППИ РАН), Профессором факультета математики НИУ ВШЭ, директором исследований Национального Центра Научных Исследований во Франции (CNRS) *
– Я не ошибусь, если скажу, что вы как математик изучаете хаос — его устройство и законы?
— Да, я занимаюсь теорией динамического хаоса. При эволюции динамической системы начальное условие однозначно определяет все будущее. Однако начальное условие известно нам лишь приблизительно. Между тем самые ничтожные колебания начального условия могут привести к кардинальному изменению поведения системы. При изучении обыкновенных дифференциальных уравнений возникают, таким образом, случайные процессы, например броуновское движение. То, что представлялось предопределенным, в действительности оказывается случайным — в этом и состоит явление динамического хаоса.
— А еще вы отказались от позиции в Америке и теперь живете и работаете преимущественно в России. «Хаос» легче познавать на родине?
Я так и не смог прижиться. Разумеется, Америка очень много мне дала — прекрасные музеи, лучший в мире (на тот момент) оперный театр, прекрасные коллеги, мой любимый научный руководитель Яков Григорьевич Синай. Когда я поехал в аспирантуру, я не понимал этого, но сейчас понимаю очень ясно, что, если бы не Синай, я не мог бы состояться в Принстоне. Однако жить там было очень тяжело. Некоторое значение имела, конечно, война в Ираке. Я до сих пор с содроганием вспоминаю тот кровожадный восторг, с которым существенная часть американской интеллигенции поддержала войну. При этом даже те, кто возражал, подчеркивали, что делают это отнюдь не из пацифизма, а из прагматизма. В целом идея воевать за рубежом встречает бесспорную поддержку у американской элиты. С другой стороны, хорошо помню, как мы с другом шли на концерт в Филадельфии: зима, промозглый холод приморского города, стоит на ветру мальчик и раздает листовки: «Stop the war». Хорошо это помню. Мы взяли листовку и поблагодарили его. Однако в публичное пространство допускалось преимущественно одобрение. В Америке не принято критиковать Америку: «Love it or leave it». Американская интеллигенция совершенно искренне считала и считает, что Америка — главная сила света и добра в мировой истории.
Фото Евгений Гурко
— Тем не менее наука, в том числе и математика, там развивается гораздо успешнее, чем у нас. С этим ведь не поспоришь?
— Мне представляется, что академическое сообщество теряет позиции в Соединенных Штатах точно так же, как в России и как во Франции. Конкретно это можно увидеть в размывании системы постоянных позиций в американских университетах. В Университете Райса, например, где мне довелось работать, есть сотрудники с постоянной позицией, сотрудники с позицией, которая станет постоянной по истечении испытательного срока (такая была у меня), и сотрудники с временным контрактом. За пять лет моей работы в Райсе университет вырос на треть. Это общая тенденция — Принстон, скажем, тоже вырос. Соответственно, вырос и математический факультет: вводные математические курсы слушают все студенты, кто-то их должен вести. Однако математический факультет вырос в значительной мере за счет временных позиций. Легко ошибиться в предсказании будущего, но в Райсе у меня было чувство медленно погружающегося в воду «Титаника». Разница с Россией состоит, разумеется, в том, что в России наука — это «Титаник», который уходит под воду быстро. В культурной жизни Америки потеря высоты, конечно, тоже видна. Я приехал в Штаты на излете золотых 90-х. Культурная жизнь бурлила. В Филадельфии построили большой прекрасный концертный зал (Центр Киммеля) для небольшого, замечу, города. Во главе Кливлендского оркестра стоял великий Кристоф фон Донаньи — я застал его прощальные концерты. Филадельфийским дирижировал Вольфганг Заваллиш — среди прочего, он дал большой шумановский цикл — все симфонии и все концерты. Студентов пускали на эти концерты почти бесплатно, можно было прийти с другом и сесть на свободные места, которые всегда оставались, даже если концерт был полностью распродан, это в любом большом зале так, только в Большом театре свободные места так и пустуют, а студенты сидят под потолком. У страны, в которую я приехал в 2000 году, было подлинное величие. Удивительно, как быстро расцвет сменился упадком. Может ли упадок смениться вновь расцветом? Посмотрим.