«Я могу снимать только о прошлом»
Картина Андрея Смирнова «Француз», показанная на закрытии 30-го «Кинотавра», стала одновременно и одной из самых обсуждаемых премьер юбилейного кинофестиваля. О том, как непросто создавался этот фильм, режиссер рассказал «Огоньку»
Москва 1957 года в фильме «Француз» живет особой жизнью. В каждой подворотне подпольный джаз-клуб, безработные художники пишут шедевры, которые на родине признают только через много лет, интеллигенты жадно слушают «вражеское» радио и читают первые самиздатовские журналы. При этом в любой стенке может оказаться «прослушка», а каждый человек старше 40 лет готов рассказать личную лагерную историю. Весь этот мир открывается для молодого француза русского происхождения Пьера, который приехал в Москву якобы для изучения нашей культуры, а на самом деле — чтобы найти своего исчезнувшего среди сталинских чисток отца…
Разговор с режиссером фильма Андреем Смирновым начался с трудностей, которые сопровождали его создание, а закончился перспективами русского кино в целом. Они, кстати, на взгляд мастера, в меру оптимистичны.
— Сценарий фильма «Француз» под названием «Темная вода» вы опубликовали за несколько лет до выхода фильма — нетипичный ход. Зачем он понадобился?
— Я закончил сценарий в 2014 году, книга вышла в 2016-м. И как раз тогда я должен был снимать фильм — к концу 2015-го мы собрали спонсорские деньги и начали работу. Съемки были назначены на май. 12 марта мне стукнуло 75, а через четыре дня лопнул банк, в котором лежали не только деньги на фильм, но и все, что мы с женой заработали за последние 40 лет. Мы остались просто голые. К счастью, мы оба в это время снимались и на первые же заработанные деньги купили 10-дневную путевку на Кипр. Только там мы кое-как пришли в себя. Полтора года мы заново искали деньги на фильм, и «Француза» в итоге я начал снимать в феврале 2018-го.
— Но к тому времени все, кто захотел, уже могли узнать сюжет… Не было опасений, что зрителю будет не интересно смотреть фильм? Известно же, что Андрей Звягинцев всегда категорически против разглашения любых деталей истории до премьеры картины.
— Меня нельзя сравнивать со Звягинцевым. Мне покойный Даниил Дондурей (главный редактор журнала «Искусство кино» в 1993–2017 годах.— «О») однажды доказал, что Звягинцев — самый знаменитый режиссер за всю историю отечественного кино. Потому что каждый его фильм, начиная с «Возвращения», становится событием мирового значения. А я — знаменитость районного масштаба. Так что меня не тревожит, что кто-то заранее узнает сюжет.
— Давайте немного о самом фильме. Он посвящен диссиденту, правозащитнику Александру Гинзбургу. Почему именно ему?
— В фильме рассказывается о неофициальном журнале «Грамотей». В реальности он назывался «Синтаксис». За него Гинзбург получил свой первый срок — два года в лагере. Он его издавал на свой страх и риск, в журнале не было ничего, кроме стихов. Но за это человека посадили. Могу сообщить очень важную для меня подробность. В доме культуры Переславля, когда туда приходят герои фильма, есть женщина-завхоз, у нее всего две сцены. Эту роль играет Вера Лашкова, она печатала «Белую книгу» Гинзбурга о процессе Синявского и Даниэля, хронику текущих событий. Ее год продержали в Лефортово, потом поместили в сумасшедший дом… У нее прекрасное русское лицо, я был счастлив, когда она согласилась сняться у меня.
— У подпольного художника в фильме тоже есть свой прототип?
— Конечно! Это Оскар Рабин, умерший недавно. Это так называемая Лианозовская коммуна поставангардистов, существовавшая не столько вокруг Оскара, сколько вокруг его тестя, поэта и художника Кропивницкого. Мы воспроизвели барак, в котором в Лианозове Рабин жил со своей женой, и копии его работ использованы в фильме, я это в титрах указал. Сегодня его картины хранятся в крупнейших музеях мира. Мне очень жаль, что он не дожил до выхода фильма. Надеюсь, его близкие придут на парижскую премьеру «Француза». Так же как и семья Гинзбурга, которая тоже там живет.