ОгонёкИстория

Россия и мир | История

Корейское танго втроем

Ось «Пхеньян — Москва — Пекин» появилась в корейском конфликте без малого 70 лет назад, но как она «работала», историки не очень понимают и теперь. Полной картины нет: рассекречена лишь малая часть документов, так что знакомство с любыми новыми становится событием. «Огоньку», впрочем, повезло

Первые порции прежде недоступных документов начали дозированно попадать в широкий доступ с начала 1990-х, когда «фильтровались» бывшие советские архивы. «Дебют» этих бумаг вызвал сенсацию, на их основе было написано много томов. В том числе ставшее классическим и самым полным на данный момент исследование академика Анатолия Торкунова «Загадочная война: корейский конфликт 1950–1953 годов» (Москва, РОССПЭН, 2000). Переведенная на корейский и японский языки, эта документальная монография читается как захватывающий дипломатический детектив. Сегодня это главный и необходимый путеводитель. Вот только (по объективным причинам) неполный…

Архивные подарки

Архивный «ренессанс» на корейском направлении длился вообще-то недолго. Все началось с заветной папки документов, подаренной президентом Борисом Ельциным в июне 1992-го президенту Южной Кореи Ро Дэ У. Ее основу составили бумаги дела № 347 из описи бывшего сталинского фонда 45 Кремлевского архива. В 1995-м еще одну папку собрали в подарок следующему президенту Южной Кореи — Ким Ён Саму. На этом традиция архивных подарков на высшем уровне прервалась, зато возникла на другом уровне — в 2000-м много корейских документов было «подарено» Библиотеке Конгресса США наследниками генерал-полковника Д.А. Волкогонова, первого исследователя, допущенного к советским архивным закромам. А дальше снова «подморозило»: наша архивная власть молчаливо, как говорится, явочным порядком, не просто ограничила ввод в публичный оборот новых порций документов, но и перезасекретила многое из того, что уже было прежде открыто и на Западе опубликовано. Совпадение, наверное, но очередной «ледниковый период» крепчал по мере роста напряженности, вызванной реализацией ядерной программы КНДР.

И вот на таком фоне событие: снят гриф секретности с части документов по корейским делам из личного архива Сталина, которых не удостоились ни два южнокорейских президента, ни уважаемые коллеги из американских университетов, ни даже генерал Волкогонов. Сделано это, правда, было негромко: тем же явочным порядком, без пресс-релизов, телекамер, фуршетов и презентаций.

«Огоньку» посчастливилось в заветные бумаги заглянуть: они касаются деликатных вещей — китайского участия в корейском вопросе (роли Мао Цзэдуна, Чжоу Эньлая, командующего китайскими добровольцами в Корее маршала Пэн (Пын) Дэхуая), шифровок советских послов в Пекине (Рощина) и в Корее (Штыкова и Разуваева) в адрес Сталина и ответов на них.

Учитывая, что раздражать китайских товарищей накануне очередного, 19-го съезда Коммунистической партии Китая в Москве явно не намерены, спешите ознакомиться: ибо нет гарантии, что завтра все это не засекретят по новой. Ведь у наших чиновников есть золотое правило: «Факт публикации документа не означает, что он рассекречен». Еще большевики не уставали учить друг друга: «Постоянно перешифровывать один раз зашифрованное».

Политические узоры

А теперь в подробностях о документах из «сталинской папки». Прежде всего обращает на себя внимание меморандум в октябре 1949 года, направленный Мао Цзэдуном товарищу Филиппову (это один из псевдонимов Сталина). В нем, по сути, дорожная карта «освобождения Южной Кореи», вернее, ее поглощения коммунистическим севером:

«Тов. Филиппову.

Передаю Вам информацию, полученную нашим информационным органом в Яньцзине:

”1. 25 июня с.г. Отечественный фронт Кореи вынес решение о проведении 20 октября всеобщих выборов в стране.

Это решение было вынесено в тот момент, когда мирные переговоры между КПК и Гоминьданом были сорваны, а части войск НОА (Народно-освободительная армия Китая.— «О») форсировали реку Янцзы и заняли города Шанхай, Нанкин и т.д. Эти события подняли настроение и боевой дух населения Южной Кореи.

Наряду с этим демократические деятели Северной и Южной Кореи считали, что это политическое наступление является предпосылкой военного наступления, которое должно быть осуществлено в октябре месяце. Их руководство это также считало своей стратегической целью и поэтому планировало в этом направлении свою работу и посылало большие группы кадров в Южную Корею для ведения подпольной работы с тем, чтобы подготовить выступление в октябре.

Трудовая партия Южной Кореи активно мобилизовала народные массы на поддержку этой борьбы. Население Южной Кореи также считало, что уже настало зрелое время, чтобы проявить свое лояльное отношение. Таким образом, и прогрессивные, а также сочувствующие элементы были подняты для участия в борьбе. Они либо покрывали и покровительствовали революционным деятелям, либо активно оказывали поддержку — готовились к выступлению в срок, это обстоятельство заставило в то время Ли Сын Мана (глава временного правительства Кореи, а затем первый президент Южной Кореи.— «О») отказаться от насильственного осуществления закона о военной повинности.

2. Однако в течение июля месяца на линии 38-й параллели произошли лишь мелкие стычки, а к октябрю наблюдалось полное затишье.

8 октября в Северной Корее была созвана четвертая сессия Верховного совета Народного собрания, на которой была внесена коренная поправка в намеченную ранее линию.

Среди ответственных работников об этом было сделано разъяснение, что цель политического наступления уже достигнута, и поскольку Южная Корея не выступает, поэтому Северной Корее тоже неудобно делать первый выстрел. Но среди низовых работников это разъяснение не проводилось.

3. В результате всего этого население Южной Кореи сильно разочаровалось, многие считают, что трудовая партия обманула их.

Посланные из Северной Кореи в Южную Корею работники в своем большинстве расконспирированы, расшифрованы. Из них неустойчивые перешли на сторону противника, а сочувствующие отходят назад.

Со второй половины октября реакция в Южной Корее начала расправы; члены горкома трудовой партии в Сеуле почти все арестованы, таким образом, ее основная позиция в Южной Корее провалилась.