Россия и мир | Проблема
«Особенность нашего общества — дикая злость»
На прошлой неделе состоялось заседание совета по культуре и искусству. О сложных отношениях между обществом и культурой «Огонек» поговорил с его участником директором Эрмитажа Михаилом Пиотровским
Директор Государственного Эрмитажа
— Когда вы видите людей, которые фотографируются на фоне произведений искусства, какие чувства у вас это вызывает?
— Немножко чувство раздражения, немножко — жалости. Раздражение — потому что они мешают другим. Ведь почему на самом деле в музеях запрещают фотографировать? Чтобы не мешали тем, кому музей интересен по-настоящему. Это первое. А второе — жалко, что люди, если они фотографируются, на самом деле не смотрят на картины. Если ты фотографируешь, чтобы запомнить, значит, ты ничего не запомнишь. У тебя не будет той памяти, которую оставляет впечатление от полотна, здания, города или чего-то еще. То же происходит и с людьми, которые читают подробные объяснения под картинами. Как-то я приехал в восторге от Национальной галереи в Лондоне — там подписи под картинами вообще отдельное и серьезное искусство. А наш главный художник сказал мне, Михаил Борисович, а посмотрите, что делает человек, прочитавший такую этикетку?
— И что же?
— Поворачивается и уходит. И уже не смотрит на саму картину. Хотя, разумеется, это право каждого — фотографировать, делать селфи, это уже часть нынешней культуры. Мы иногда даже в это играем: на выставке фотографий братьев Хенкиных, например, отведено специальное место, где можно делать селфи.
Фото: Александр Чиженок
— А изменилось ли то, что называют «потребление культуры», сегодня — в технологически совершенно новое время?
— Задача музеев — образовывать необразованных. Но образовывать их надо, представляя им сложный продукт, который нужно хотя бы частично постигнуть, а не спускаться до их уровня. Так что на самом деле Эрмитаж исполнил очень важную миссию: в последние 70 лет совсем необразованные люди толпами шли в Эрмитаж и становились образованными. Было время, когда большая часть людей в стране, если и не приезжала в Эрмитаж, то знала, что может приехать. И довольно значительная часть людей постигала мировое искусство не только по репродукциям, которые регулярно печатались в «Огоньке».
— Почему вы говорите в прошедшем времени?
— Потому что сейчас этого нет. Общаясь с людьми, я вижу: произошел большой провал…
— А когда это произошло?
— В период перестройки, когда люди начали заниматься своими делами. Одни просто спасались от ситуации, другие, наоборот, использовали ее для заработка. Тогда деньги стали во всех смыслах главным. Стремление улучшать себя через образование у людей ослабло. Целому поколению просто некогда было этим заниматься.
Сейчас происходит некое возвращение к культуре. Новая молодежь, которой, в общем-то, и деньги уже не так важны, да и все не так важно, воспринимает искусство. Наш студенческий клуб просто разрывается от количества людей, которые хотят в нем быть. На День студента в Эрмитаже действительно висят на люстрах, ведь ходить на современное искусство — это интересно.
— А понимают?
— Им интересно — они приходят. А в современном искусстве ничего особенно нет. Надо только понять, что дважды два не всегда четыре, а черное в какой-то тени может быть белым или вообще красным. И получать от этого удовольствие.
— Вы директор Эрмитажа уже четверть века. Как за это время менялся посетитель музея и ваше отношение к нему?
— Посетитель у нас во все времена примерно один и тот же, если не считать периода, о котором мы говорили. У нас за год всегда примерно 4 млн с гаком посетителей — так было до перестройки, так и сейчас. А когда я начинал, в Эрмитаже не было даже миллиона посетителей, из которых половину составляли иностранцы. Сегодня большинство — наши соотечественники. Второе, что очень важно, у нас сохранился петербургский посетитель, хотя я сейчас уже бью тревогу — петербуржцев становится меньше. Значит, надо что-то предпринимать.