Неделя
Письма
Общий случай частного
№ 40 Мария Портнягина и Светлана Сухова — о приватизации 1990-х
Такие разные итоги
Ну а какое может быть отношение к приватизации, если после нее одни стали возить своих жен на яхтах в Монако, а другие, чтобы прокормиться, рылись в мусорных баках или все свободное время корячились на своих шести сотках?
Азбучная истина
А на что рассчитывало население? Все в Союзе считали себя самыми грамотными и образованными на всей планете. Но тем не менее удивились, когда азбучная истина, что переход к рыночной экономике начинается с обнищания, осуществилась. Наверное, думали, что резко разбогатеют. Как, интересно, население собиралось превратиться поголовно в собственников, акционеров, управленцев? Где с такими экономическими теориями можно ознакомиться? Есть навыки, умения, склонности, можно и без ваучера реализоваться, а если ничего нет, кроме ваучера, то ничего и не будет. Про приватизацию за бесценок. Государство все пересчитало в ваучеры, а трудовые коллективы могли выбрать, сколько за собой контроля оставить — 0 процентов, 25, 50. А если директор — царь и никто слова сказать не может, то кто в этом виноват? Да и исторически государства, заинтересованные в догоняющем развитии (Германия, Япония конца XIX — начала XX века), индустриальные предприятия передавали в частные руки за бесценок. Государства не на продаже зарабатывают, а на налогах.
Чуяли подвох
Гражданам втирали, что им что-то принадлежит. На самом деле им не принадлежало ничего, и нутром они это чуяли. Иначе никаких несунов не было бы. И к технике относились бы по-другому. Так что грабежа не было: то, что им не принадлежало по факту (а принадлежало функционерам), стало им не принадлежать по закону. Вернее, грабеж был, когда на протяжении всей советской власти народ обирали в пользу непонятно чего. А в ходе перестройки это, давно награбленное, просто перераспределили, пользуясь безграмотностью, бесправием и запуганностью населения, неразвитостью государственных институтов. Иметь на низком старте миллионы ограбленных, готовых по щелчку разорвать любого, на кого покажет очередной популист, казалось полезно. На некотором этапе. Но вредно