Выйти замуж за швейцарца
К каким открытиям стоит готовиться «русской невесте», переехавшей в Альпийскую республику после свадьбы.
Мой муж, отработавший почти 30 лет в Женевском аэропорту, рассказывал, что, когда приземлялся самолет из России, его коллеги всегда подходили к окнам посмотреть на пассажирок. Почему? «Потому что русские — красивые, это общеизвестно»,— изумляясь моей недогадливости, договаривал он.
Откуда это «общеизвестно» — понятно. Пабло Пикассо и Ольга Хохлова. Сальвадор Дали и Елена Дьяконова — та самая Гала, с которой великий сюрреалист, путешествуя по разным странам, обвенчался 50 раз. Имре Кальман и Вера Макинская, которой посвящена оперетта «Фиалка Монмартра»… Исторический флер, скажете вы? Возможно. В Европе начала XX века было множество браков с русскими девушками из семей, бежавших из России в 1917-м,— как громких, так и тихих, непримечательных. А что сейчас? Отвечу цитатой из статьи в одной европейской газете, которая помогает понять, как современные представления о шарме и красоте скорректировались в более меркантильную сторону. Итак: «…русские девушки больше всего хотят выйти замуж за американцев, французов, немцев и итальянцев. Эти мужчины также очень рады взять в жены русских женщин, потому что у них высокий культурный уровень, в молодости они очень красивы, а также выносливы и трудолюбивы».
Сухая статистика разных стран «дорисовывает» картину: ручеек русских невест на Запад к середине 1990-х превратился в бурный поток, и это половодье наблюдалось до 2000-х. Причины известны. Дефицит мужчин в России примерно в 10 млн (что подтвердила перепись 2002 года), особенно в возрасте 40+, и низкая продолжительность жизни сильного пола. Причем, по данным Росстата, в стране рождается примерно равное число девочек и мальчиков, но среди 60-летних на одного мужчину претендуют две женщины…
Средний возраст эмигрирующих невест в бурные 90-е не превышал 28 лет. С 1998 по 2010 год только в США уехали около 75 тысяч молодых россиянок, большинство — с высшим образованием, эрудированные, креативные, со знанием языков. Предложение рождало спрос даже там, где его раньше не было. В той же Швейцарии местные женихи, особенно из крестьян, традиционно выбирали для экзотической женитьбы женщин Мадагаскара — темнокожих, франкоязычных, скромных и работящих. Их предпочитали дамам из Алжира и Марокко, также франкофонным, но очень уж своенравным. Русские невесты стали популярны лет 20–25 назад, до этого они были редкостью в альпийской стране. Прекрасной, но по отношению к приезжим отнюдь не «плюшевой».
Кислые яблоки в чужом раю
Первый холодный душ невесты из Восточной Европы получают еще на родине — это рассмотрение визы невесты. Мой жених-швейцарец не понимал, почему это занимает до трех месяцев (шел 2009 год), а когда свои же чиновники сухо объяснили, что ответ будет «да» или «нет», возмущался — да как это: ему могут отказать в женитьбе на его же избраннице?.. Власти, впрочем, не единственные, кто стоит на страже семейного очага. Моего мужа отговаривали от брака два лучших приятеля и знакомая дама-психолог, которая пугала депрессией — дескать, через пять лет, когда твоя русская получит швейцарский паспорт и хлопнет дверью, прибежишь ко мне, не ты первый…
Удивительно, что мой суженый не охладел, наоборот, сделал максимум, чтобы в день свадьбы я почувствовала себя его королевой. Заказал регистрацию брака в одном из красивейших замков Швейцарии, я любовалась из окон нашей квартиры вершиной Монблана... Жениху нравилось повторять мое имя, давно не модное в России, а в Европе, наоборот, популярное — его носят француженки, итальянки, испанки и португалки. Позже он признавался, что, встретившись со мной лицом к лицу, понял, что может доверять — это было важно для него, потому что уже дважды обжегся. Пережил развод поневоле, скучал по пятерым детям-подросткам, без которых жизнь превратилась в угрюмое одиночество и желание покончить с собой. Позже познакомился по интернету с женщиной из Шри-Ланки — увы, аферисткой, которая попросила оплатить фиктивный, как оказалось, счет за операцию в больнице и, получив желанные тысячи швейцарских франков, исчезла.
Признаюсь, в душе было зябко от чужой реальности, от предстоящей адаптации в 50 лет: не поздно ли вырывать себя из привычной среды? Но настоящий холодок я почувствовала перед регистрацией брака. Мы посещали чиновников, мне задавали вопросы, смотрели настороженно, изучающе… От этих собеседований остался привкус кислых яблок в чужом раю. Особенно запомнилось, как меня ледяным голосом предупредили, что брака недостаточно для получения швейцарского паспорта (его, кстати, выдают не через пять лет, нужно плюсовать еще 1,5–2 года на рассмотрение соответствующего запроса), что необходимо интегрироваться в общество. Пугали, что могут паспорт и не дать. Мол, вас, как новую гражданку Швейцарской Конфедерации, должны приписать к деревне или городу, где ваш муж родился, но, возможно, не живет уже лет 30–40. Однако именно его коммуна (так здесь называют администрацию населенного пункта) решает: ко двору вы или нет? В какой-то момент натурализация начинает восприниматься как лотерейный билет.
Железные башмаки пригодятся
Особенно досадным было то, что, старательно попугав заморочками со швейцарским паспортом, о существовании бесплатного языкового курса для интеграции иностранок мне так никто и не рассказал. А это момент существенный. Понадеявшись на свой английский и на то, что в Швейцарии с ее бурной международной жизнью на нем говорят если не все, то почти все, я ощутила себя безмолвной статуей во франкоговорящем кантоне. Нужно было брать штурмом еще один иностранный, без него поиски работы не имели смысла. Купила учебники, попробовала сама, но заблудилась в лесу исключений из правил, а платный курс от нулевого уровня до рабочего (В2) стоил очень дорого.
О бесплатном обучении, которое предоставляет центр занятости, узнала случайно, от соотечественницы. Муж не поверил, что такое существует, потом сказал, что просить курс я пойду одна. Меня поставили в очередь, «прицепили» к куратору, но к трудоустройству это не приблизило: здесь поиск работы — забота самого безработного. При этом, ожидая языковой курс, ты обязан стучать в двери компаний — отправлять надо не менее 17 резюме в месяц. Негативные ответы нагоняли тоску, чему ни муж, ни знакомые не удивлялись. Говорили откровенно: при такой безработице, как в Швейцарии, лучше искать место через знакомых, а резюме передавать лично в руки. Местная система «протекции» оказалось более укорененной и непролазной, чем российская.
Наконец, мне дали курс, но уже через пару дней центр занятости предупредил: в любой день мое место в языковой школе могут аннулировать — грядет сокращение средств на обучение иммигрантов. Не знаю, как это сочетается, но мои однокурсницы-африканки проходили один и тот же курс по нескольку раз: учиться им надоедало, они пропускали занятия, списывали у меня на уроках, но о разбазаривании госсредств им почему-то не напоминали, а курс предлагали пройти еще и еще раз.