Автопортрет эмигранта в бетоне
Как архитектор Любеткин хотел взорвать Лондон принципами социалистического строительства и что у него получилось
Бертольд Рувимович Любеткин — это первый архитектор авангарда в Великобритании. В Англии это фигура культовая настолько, насколько вообще мог быть культовой фигурой архитектор до эпохи поп-архитектуры 1990-х — широкой публике он неизвестен, но в профессиональном кругу это звезда первой величины. Но при этом он не просто эмигрант из СССР, он эмигрант, вывезший образ СССР 1920-х с собой и на следовании этому образу состоявшийся. Из-за этого его вещи производят достаточно фантастическое впечатление — это не столько восхищение шедеврами архитектуры (хотя у него есть одна работа шедеврального уровня), сколько восхищение от успешного эксперимента по пересадке советской ткани в чужой организм. Выглядит это, как если бы коту приживили плавники, а он после этого жил бы и плавал.
Бертольд Любеткин родился в Тифлисе в 1901 году (и на этом основании сегодня его принято называть эмигрантом из Грузии). В 1916 году он поступил в художественное училище в Петербурге, был свидетелем революции, которую приветствовал. Поступил во ВХУТЕМАС, где учился у Любови Поповой и Александра Родченко. В 1922 году уехал в Берлин, работал у Эля Лисицкого, помогая ему в организации первой выставки русского искусства в Берлине и потом в издании журнала «Вещь». В 1922 году вывез своих родителей в Варшаву (они погибнут в 1942 году в Освенциме), в 1923-м поступил в Варшавский политехнический институт (получил диплом экстерном в 1925-м). Как специалист по устройству зарубежных выставок СССР попал в команду Константина Мельникова, которая в 1925-м делала павильон СССР на Всемирной выставке современных декоративных и промышленных искусств в Париже (это одно из самых знаменитых зданий ХХ века). Видимо, очень себя проявил — Мельников передал ему заказ на самостоятельное проектирование советского торгового павильона на выставке в Бордо.
Как и Мельников (спроектировавший в Париже гараж для такси), Любеткин пытался зацепиться за какие-то заказы во Франции, но был более успешен. Сначала его сосед по квартире, художник цирка Роланд Тутин, заказал ему проект акробатического зала циркового ночного клуба Club Trapeze Volant, а после этого он вместе с польским архитектором Жаном Гинзбергом построил жилой дом на авеню де Версаль, 25. Этот дом сохранился, там забавная, вполне конструктивистская терраса, напоминающая крышу дома Наркомфина в Москве. Одновременно он поступил на архитектурный факультет Французской академии, учился (и проходил в стажировку) у Огюста Перре, отца всех французских авангардистов. Джон Аллан, главный исследователь и биограф Любеткина, доказывает, что до 1931 года Любеткин считал, что вернется в Россию, и свое десятилетнее отсутствие рассматривал как годы ученичества, необходимые для успешного строительства социализма. В 1931 году он принял участие в конкурсе на Дворец Советов — надо сказать, несколько парадоксальный проект в свете его биографии. Хотя Аллан находит в нем влияние Ecole des Beaux-Arts (акцентированная осевая композиция), на мой взгляд, никаких следов берлинского и парижского обучения в этой вещи нет. Кажется, она прямо вышла из ВХУТЕМАСа, из круга Ильи Голосова. Но дела в СССР пошли таким образом — сталинское уничтожение авангарда,— что Любеткин вместо России поехал в Англию.
Не знаю, почему в Англию, страну, наименее затронутую модой на авангард. Любеткин был первым авангардным архитектором, ступившим на землю острова, за ним позднее появились беглецы из Баухауса, гораздо более именитые, в частности Вальтер Гропиус и Ласло Мохой-Надь, но они там не прижились. И ему, начинающему молодому архитектору-эмигранту, удалось получить очень статусные заказы, а им — ничего. В 1931 году он проектирует виллу в Паддингтоне для семьи Харари (про них я ничего не знаю) и частный дом в Лондоне для Гертруды Бинг и Фрица Заксля, директора Института Варбурга и профессора Курто, едва ли не главного центра европейского искусствознания начиная с середины 1920-х и вплоть до 1980-х. Оба дома в итоге не были построены, но денег за проектирование (или каких-то других) Любеткину хватило на то, чтобы основать в Лондоне собственную фирму — «Тектон».
Позже, в начале Холодной войны, в 1947–1951 годах, его достаточно активно обвиняли в том, что он советский агент влияния, но доказательств этому нет, а атмосфера в то время была такая, что подозрения недорого стоят. С другой стороны, первое, что он сделал, переселившись в Лондон,— вступил в Коммунистическую партию Великобритании (1931), для эмигранта из СССР шаг несколько изумительный, тут вроде как или туда, или сюда. И на первых порах его, как кажется, кто-то очень поддерживал и продвигал. Например, он представлял британскую архитектуру на выставке в МОМА в Нью-Йорке в 1937 году, через шесть лет после того, как в Британии поселился. Для Королевского общества британских архитекторов такой выбор в национальном представительстве как-то экстравагантен. Архитектура — консервативная область, эмигранту без имени, связей и опыта здесь мало что светит. Но если авангард в Англии, в отличие от Франции, до войны не был в моде, то вот коммунизм как раз был, причем не только в рабочем движении, но в аристократических кругах и прославленных университетах.
Знаменателен и его первый серьезный лондонский заказ — дом-коммуна Isokon в Кэмдене (1934). У Любеткина в этот момент еще не было английской лицензии, и архитектором официально числится инженер Уэллс Коутс, партнер заказчика дома Джека Притчарда, владельца несколько непрозрачной эстонской фирмы. Я бы сказал, типичный дом русского конструктивизма конца 1920-х, выстроенный на одном приеме — обходящей все этажи открытой лестнице-балконе, очень эффектной по рисунку. И это именно дом-коммуна, с фабрикой-кухней, с прачечной, с клубом-библиотекой и с минималистскими квартирами — как будто это дом-коммуна на Гоголевском бульваре для ответработников. Но в Лондоне этот дом известен не архитектурой. В нем жили разные великие люди — те же Гропиус и Мохой-Надь снимали здесь квартиры. С 1941-го по 1947-й здесь жила Агата Кристи. Здесь же жил великий английский антрополог, убежденный марксист сэр Гордон Чайлд, создавший концепцию неолитической революции. А часть квартир была занята советской внешней разведкой — здесь жил Арнольд Дейч, куратор «лондонской пятерки», человек, завербовавший Кима Филби, и здесь жил профессор Лондонской школы экономики советский шпион Юрген Кучинский. Тут как-то нечего комментировать, кроме некоторой странности поведения разведывательного хозуправления, селившего своих сотрудников в одном