История одной любви / Михаил Танич и Лидия Козлова
Мечта поэта
Поэтам редко везет в семейной жизни. Или же они долго, методом проб и ошибок, ищут свою половинку. У Михаила Танича до встречи с Лидией Козловой был и брак, и романов, по его собственному признанию, 37… Но вот увидел 33-летний поэт, прошедший войну и сталинские лагеря, 18-летнюю выпускницу техникума и понял, что нашел свое счастье. Почти 52 года прожили они душа в душу.
Как не поверить в судьбу, если, как рассказывает Лидия Николаевна, незадолго до их первой встречи с Михаилом Таничем она гадала на суженого и ей приснился именно Танич!
– Когда я училась в строительном техникуме в Саратове, я снимала койку у одной старушки. В ночь на мое 18-летие она мне велела особым образом под подушкой сложить спички – чтобы суженый приснился. И я действительно во сне увидела мужчину и его запомнила.
По распределению после техникума я попала на строительство Волжской ГЭС. Нас, недавних студенток, поселили в отдельной трехкомнатной квартире. По тем временам это было невероятно шикарно. Поэтому именно у нас «золотая» молодежь города Волжского отмечала все праздники. И вот 7 Ноября 1956 года намечалась вечеринка. Перед приходом гостей я мыла пол в прихожей. В дверь стучат – открываю как есть, с тряпкой в руках. Входят двое молодых мужчин с двумя девушками. Один – актер Юрий Абих. Он снимался в самом первом фильме «Звезда». А второй мужчина – именно тот, который мне приснился. Я забилась в самый дальний угол. И все застолье, и когда стихи читали, там просидела.
А потом компания, зная, что я играю на гитаре и пою, стала уговаривать меня что-нибудь исполнить. Я вылезла из своего дальнего угла, взяла гитару и объявила: «Я спою песню, которую сочинила на стихи местного поэта Михаила Танича. Я их прочла в газете». Я же не знала, что автор сидит со мной за одним столом. Если честно, я не сразу в это поверила и когда он подошел ко мне и представился. Но должна сказать, что с первой минуты нашего знакомства я почувствовала, что Михаил Исаевич – удивительный, невероятно талантливый человек.
– Стихи, песни – это от родителей?
– Мой отец был, так сказать, приблудным дворянским сыном. Мама была образованной – окончила экономический факультет института. И очень красивой – похожей на актрис Голливуда: прямой нос, круглое лицо, синие глаза, жгуче-черные волосы. В общем, мои родители были люди простые, но интеллигентные.
После 1917 года отец вместе со Сталиным делал революцию в Царицыне, будущем Сталинграде, а ныне Волгограде. В 1930-е годы партийцев посылали поднимать сельское хозяйство, и папу в том числе. Он так потом в селе и остался. Мама, конечно, поехала с ним. Отец искренне верил в светлое коммунистическое будущее и, как мне кажется, не очень понимал, что происходило в стране. А может, у него просто не было времени вникать: у председателя колхоза ведь всегда полно неотложных дел. Он и в войну руководил сельским хозяйством. На фронт не попал, потому что еще в Гражданскую получил ранение, в результате которого плохо видел.
В войну нашу семью сначала эвакуировали в одну деревню, потом в большое село на Волге, оно по-русски называлось Луганск. Еще при Екатерине II те земли заселили немцы, поэтому у села было еще и немецкое название, которого я не запомнила. Когда началась война, местные жители были отправлены в ссылку, а нас, эвакуированных, расселили по опустевшим домам. Когда мы приехали, то были удивлены: все крыши в селе провалены! Оказалось, новые жильцы, в основном женщины и дети, чтобы не замерзнуть зимой, печи топили спиленными балками. Они же горожане, не знали, что балки поддерживают крыши, вот те и рухнули! Тяжело было: пить-есть нечего, дров тоже нет. Бабы – в телогрейках, в сапогах кирзовых – работают с утра до ночи. А вокруг полно лагерей.
Нам достался дом, который стоял в стороне от других домов, на бугре. Напротив – высокий забор. Это был лагерь, в который ссылали доходяг – больных зэков и калек, пришедших с войны без рук, без ног. Мы называли это «инвалидный дом». Я – пятилетний ребенок – туда пробиралась, не представляла тогда, какой опасности себя подвергала. Но это понял один человек, из блатных. Взял меня под опеку, сказал всем лагерным: чтобы никто не подходил к Лиде ближе чем на два метра! Кто подойдет – жить не будет. И такое было у них послушание, что даже через год, когда этот человек умер, и потом на протяжении нескольких лет, пока я продолжала ходить в этот лагерь, ко мне никто не подходил! И… знаете, стало во мне расти убеждение, что я какая-то особенная, раз такие мужчины со мной дружат и меня оберегают!
– Михаил Исаевич был вашей первой любовью?
– Да, до него не было у меня никаких любовей. А вот в меня, когда мне было лет 12, был влюблен испанец, настоящий, кажется, его звали Карлос. Позже я узнала, что он был из тех испанских детей, которых привозили в СССР в годы Гражданской войны в Испании. Не знаю, по какой причине Карлос тоже жил в лагере. Но он мог свободно выходить за территорию, значит, не был осужден. И вот однажды возвращаюсь я из школы, а мама рассказывает: «Приходил испанец, сказал, что любит тебя и готов ждать, когда тебе исполнится 16 лет. Потом, говорит, на ней женюсь и увезу в И спанию, у меня, мол, уже есть разрешение на выезд». А мне лет-то всего ничего. Значит, он готов был ждать 4 года! Но я тогда его порывов не оценила – наоборот, страшно разозлилась. «Если еще раз придет, скажи ему, чтобы не попадался мне на глаза!» – сказала маме. Должна признать, Карлос был очень даже симпатичный, на Хулио Иглесиаса похож, но тогда меня это не волновало. Помню, я уже училась в седьмом классе, возвращалась поздно вечером. Уже темно, перехожу наш овраг, пересохшее русло, и вдруг слышу песню на испанском языке. Думаю: если он меня догонит – убью! А он просто меня провожал, не подходя близко, и песней хотел успокоить – мол, иди, не бойся, я рядом!.. Не знаю, может, уехала бы я с ним в Испанию и тоже была бы счастлива? Но судьба мне выпала другая…
– Ваш роман с Таничем начался в тот вечер, когда вы познакомились?
– Если считать началом романа то, что Танич ко мне подсел и мы разговорились. Но после того вечера что-то такое между нами стало происходить… Потом Михаил Исаевич уехал в поселок Светлый Яр, это под Астраханью. Ему там предложили место в газете. Он стал писать мне письма – звал к себе. Начальник стройки, которому я, как считали подруги, нравилась, не хотел меня отпускать. По его приказу в бухгалтерии под разными предлогами мне не выдавали зарплату. А как без денег ехать? Но я допекла их своей настойчивостью. В результате они сказали: денег не дадим, но можешь взять четыре облигации по 25 рублей. Наверное, надеялись, что откажусь. А я согласилась. Кстати, я так и не смогла обменять те облигации на деньги. Они до сих пор где-то у меня хранятся…
– И с чего началась ваша семейная жизнь?
– С летней кухни, куда нас пустила пожить семья местного рыбака. Яичница на сале – таким был наш свадебный ужин (хотя официально мы поженились много лет спустя). И еще хозяева с Таничем выпили по стопочке. Я ничего не пила. Признаюсь, первая брачная ночь не удалась, потому что я всего и всех боялась. Сейчас трудно представить такие отношения, но до этого близости между нами не было. Вообще, Михаил Исаевич очень бережно подводил меня к супружеской жизни. Мы ведь были романтики. Смотрели потрясающие фильмы о любви, читали стихи – вся эта подоплека в нас жила. Но забеременела я очень быстро. (Смеется.) У меня был страшный токсикоз. Может, из-за постоянного голода. Мы ведь все время недоедали. Приходилось по 2-3 часа в очереди стоять, чтобы хлеб получить, яйца. У местных-то все свое было, а мы карточки отоваривали. Помню, стояла я, стояла с токсикозом, чтобы кусочек мяса получить, и он мне не достался. Иду, чуть не плачу от обиды и – бац в канаву! Падаю и теряю сознание. Хорошо, никто мимо не проходил, а то бы подумали – померла. Потом как-то сама очухалась, вылезла и домой пошла. Из нашей деревни до роддома было километра два с половиной. Рожала я в декабре, можно представить, какая стояла погода. Снег с дождем пополам, и грязь, как в любом селе, по колено. Ведет меня Танич пешком в больницу, а я думаю: не дойду, тут в грязи все со мной и случится. Помру и не рожу ему ни девчонку, ни парня. Но – довел, потом сидел и ждал, когда все закончится. Когда я узнала, что родилась девочка, стала рыдать. Санитарки, врачи решили: от горя, видимо, муж сына хотел. А я: да нет, я от счастья плачу. Миша сразу дал маме своей телеграмму: «Инга родилась». Меня даже не спрашивал, какое имя я хочу дать дочери. Сам все решил. Через несколько лет все со Светланой повторилось. Такой характер… В Светлом Яре мы прожили год. Вокруг – крестьяне, рыбаки, простые казаки, за всю жизнь никуда не выезжавшие из родных мест. Мы не были на них похожи ни внешне, ни по мировоззрению. Тем удивительнее, что эти люди на свои деньги решили поставить в своем селе памятник Таничу. И поставили. А ведь они как были небогатые, так небогатыми и остались. Однако собрали по рублю на памятник!
– Как же к Михаилу Исаевичу пришла известность?
– Еще из Светлого Яра, поддавшись моим уговорам, Танич впервые отправил письмо со своими стихами в «Литературку» и получил ответ от Булата Окуджавы: «Мы опубликуем ваши стихи. Вы – талантливы. Приезжайте в Москву!» Но мы тогда об этом и мечтать не могли. И тут – приглашение в Сталинград. Мише предложили делать многотиражку на строящемся там алюминиевом заводе. А поскольку после фронта он угодил в лагерь за то, что похвалил немецкие дороги (6 лет провел на лесоповале, где ноги отморозил), у него был «минус 39», то есть 39-я статья Конституции на него не распространялась и в крупных городах он не имел права жить. Он это и объяснил начальнику: мол, мне в Сталинград нельзя. Начальник был готов закрыть глаза на это обстоятельство, но Танич понимал, чем это может грозить и ему, и нам, и не согласился. Нашли компромисс: сняли тоже какую-то хибарку за тракторным заводом – в пригороде. И тут произошло еще одно чудо: тот же начальник дал нам однокомнатную служебную квартиру в новостройке недалеко от города. Въехали – а у нас никакой мебели, спим на полу. Даже у полуторагодовалой Инги нет кроватки! А из Москвы все пишут и звонят – зовут. И еще одно доброе дело сделал тот хороший мужик, заводской начальник: когда Миша показал ему приглашение из Москвы, из «Литературки», сделал так, чтобы мы смогли поменять эту квартиру на Подмосковье. Переезжали уже с новорожденной Светланой. В О рехово-З уево. Нашли там две комнатки в бывших морозовских казармах, тоже без отопления, печка – в кухне, туалет – общий, крысы бегают. Трудно жили, бедно, но все равно чувствовали себя счастливыми – потому что вместе, потому что есть крыша над головой. А между тем страна уже пела песни на стихи Танича. Прошло немало лет, мы сменили еще не один угол, прежде чем осуществили мечту – перебрались в Москву.