«Она всем устраивала праздник»
Инна Ульянова запомнилась зрителям задорной женщиной из комедийных спектаклей и фильмов, где ей доставались, в основном, небольшие, но яркие роли. Между тем жизнь самой актрисы нельзя назвать бесконечным весельем. Были и творческие, и личные неудачи, но она воспринимала все с улыбкой и воодушевлением. «Нормальным людям всегда помогало только одно – чувство юмора», – говорила она.
Инну Ульянову часто называют продолжательницей традиций Фаины Раневской, Татьяны Пельтцер. Такая же жизнерадостная, смешная и по-хорошему циничная. Она родилась 30 июня 1934 года в украинской Горловке, что в Донецкой области. В советские времена это был городок шахтерской славы. Отец Инны был горным инженером, а мать всю жизнь занималась строительством дорог. Девочка росла веселой, бойкой и смешливой. Уверяли, что в отца. «Папа был просто неподражаем – очень хорош собой, шикарно танцевал, играл в бильярд и шахматы, красиво ухаживал за женщинами, – рассказывала сама Ульянова. – Дамы от него млели, даже когда ему было за восемьдесят».
Воспитанием Инны занимались тщательно, она не была типичным ребенком из советской рабочей семьи. Например, в доме Ульяновых в почете были книги, и в шесть лет Инна уже хорошо читала. В тот год, когда Инне надо было идти в первый класс, началась война, и семья перебралась в Новосибирск в эвакуацию. «Там, в глубинке, в эти тяжелые дни я понятия не имела, что такое кино и театр. Откуда взялось убеждение, что я должна непременно стать артисткой, не знаю», – говорила Ульянова. В первый класс Инна пошла в 1943 году. «Вообще-то меня хотели отправить в школу на год раньше, когда мне было семь лет, но я уперлась – и ни в какую. Да и на следующий год все было не слава богу. Родители тогда жили в Кемерово, так что к первому сентября меня готовили бабушка и дедушка. Утром, перед торжественной линейкой, я спряталась и не пошла на нее. Тогда я была уверена, что будущей актрисе вовсе не обязательно учиться в школе. «Нужен только талант», – заявила я, чем окончательно «добила» бабушку. Но она все-таки дозвонилась папе, и тот каким-то образом меня припугнул. Я вынуждена была послушаться».
По возвращении из эвакуации Ульяновы вновь поселились в Горловке, где вовсю шло восстановление добычи угля. Отец Инны был одним из руководителей этого процесса. Результаты были столь впечатляющими, что вскоре Ивана Ульянова назначили заместителем министра угольной промышленности СССР. Семья переехала в Москву.
Инна быстро освоилась на новом месте. Училась она хорошо, хотя, по ее собственному выражению, «весь день «лахала» с мальчишками по улицам». Когда находилось время на чтение, непонятно, но книжек ею тогда было проглочено множество. Отец Инны хотел, чтобы и дочь стала инженером. Не тут-то было. Восторженный, романтический характер девочки противился такому будущему. К тому же в доме Совета министров, куда поселили семью Ульяновых, часть квартир была отведена деятелям кино. Вроде бы ничего особенного, но если другие мечтали взять автограф или просто глянуть в глаза любимых всей страной Марины Ладыниной, Инны Макаровой, Ивана Пырьева, Сергея Герасимова, то для юной Инны встретить кого-то из них у подъезда, прогуливающегося с собакой, стало обычным делом. В конце 1940-х к числу соседей прибавился и Алексей Консовский, исполнитель роли принца из знаменитой киносказки «Золушка». Пока все школьницы страны целовали его фотографии, Инна буднично здоровалась с ним во дворе. «Тогда для меня уже точно не стоял вопрос, кем я буду, – вспоминала она. – Я твердо знала, что буду артисткой».
Говорят, узнав о решении дочери идти в театральный, родители разнервничались, но папа успокоил мать: «Она маленькая, худенькая, кто ее в актрисы возьмет! Провалится, и мы устроим ее в горный». Не имея за плечами театральных кружков и школьной самодеятельности, Инна все-таки выбрала театральный институт – Училище имени Щукина, где тогда работали знаменитые Цецилия Мансурова, Борис Захава, Вера Львова, Леонид Шихматов и другие ученики легендарного Евгения Вахтангова.
Александр Ширвиндт, актер, режиссер: «Поступали мы в 1952 году, и если сейчас все театральные школы несколько снивелированы, то в те годы существовало четкое разделение. Инка была с детства четко сориентирована именно на Щукинское, и это понятно: острая характерность, яркие краски на грани фола в смысле органики. Она сама была именно такая, и потом это стало ее индивидуальностью».
При поступлении необходимо было пройти отборочный конкурс – прочесть стихотворение, отрывок из прозы и басню. Как потом признавалась сама Ульянова, текст басни она заучила совершенно механически, и только во время экзамена до нее стал доходить смысл написанного Крыловым. Так что смех, которым она так запала в душу комиссии, к актерскому мастерству никакого отношения не имел. Просто ей по-настоящему было смешно. «А когда я прочла стих Ходасевича о «сомнительных девах» и «грошовом доме свиданий», комиссия была просто поражена, – рассказывала сама Ульянова. – Почему это дите – а я выглядела совсем юной девочкой – решило взяться за такую тему? Меня дослушали до конца и чуть ли не зааплодировали».
Когда Инна дрожала в ожидании результатов, из дверей приемной вышел студент-старшекурсник – в будущем известный театральный актер Леонид Сатановский – и сказал: «Ты, худенькая, иди сюда. Комиссия решила, что ты талант. Но если через полгода разочаруешь – выгонят». Ульянову взяли на «испытательный срок».
Надежды мастеров она оправдала и стала образцовой студенткой. Для Щукинского те годы были «золотым периодом»: Инна училась на курсе Веры Константиновны Львовой и Леонида Моисеевича Шихматова, среди преподавателей были Кольцов, Катин-Ярцев, Понсова, Мансурова. Студенты тоже были сплошь будущие звезды: Стриженов, Шворин, Лановой, Ширвиндт, Державин, Панич, Ливанов, Лев Борисов. Юная Инна быстро стала душой студенческой компании, сама она вспоминала, что к учебе все относились крайне ответственно, без глупостей. «Я не могу сказать, что это были веселые годы, – расФотопробы. «Я всегда была такой – грустила и тут же вдруг начинала смеяться. Моя переменчивость, живость – это прежде всего от папы и мамы. Хотя они у меня люди серьезные и всегда занимались серьезным делом», – говорила Инна Ульянова. сказывала актриса. – Они были очень серьезными в постижении профессии, которую я выбрала. А я человек очень серьезный... в глубине души. Это сейчас я стала несколько ироничной и на что-то могу всего лишь пожать плечами или улыбнуться. А тогда я была робкая девушка с косичкой. И я не помню, чтобы мы выпивали, курили. Если мы шли в кафе-мороженое, то в лучшем случае заказывали бутылку вина на пять-шесть человек. Ну, вы понимаете, что от этого не спьянишься... Если мы собирались у кого-то дома, то заводили пластинки и танцевали».
Александр Ширвиндт: «Она вообще была особь оригинальная, рафинированная. Ее ж воспитали как в колбе, и, попав в студенческую богемную среду, она врастала в нее очень долго. Но все равно: кормить – она, поить – она. Мы, такие все коммунально-общежитские, даже иногда допускались в ее роскошный дом. Вытирали ботинки о штаны и входили».
Еще будучи студенткой, Инна Ульянова впервые снялась в кино, в знаменитой «Карнавальной ночи» Эльдара Рязанова. Правда, роль ее никак нельзя воспринять серьезно, ведь это был просто «первоплановый типаж» в одном из эпизодов массовки. Больше всего ей удавалось проявить себя на сцене.
В 1957 году молодую выпускницу «Щуки» Ульянову пригласил на работу Николай Павлович Акимов в Ленинградский государственный театр Комедии. В то время Акимов был легендарной фигурой в театральном мире. За руководство театром он взялся в 1935 году, когда казалось, что вымирающему комедийному жанру уже ничего не поможет. Благодаря Акимову жанр комедии не просто воскрес, а стал качественно другим. Даже в названии театра слово «комедия» стали писать с большой буквы. Однако в конце 40-х началась антиакимовская кампания, в прессе Николая Павловича принялись громить, попрекать за формализм в искусстве и западничество. Режиссер был отстранен от работы и лишь в 1956 году вернулся в театр, превратив его в настоящую творческую лабораторию.
Тогда в труппу и была приглашена Ульянова. «Инна, у вас редкий комедийный дар, и не надо этого стесняться», – сказал Николай Павлович, послушав ее отрывки. «Я поначалу его приглашению в театр удивилась, – вспоминала актриса. – «Как, в Ленинград? У меня здесь квартира, мама с папой...» Но наши щукинские педагоги были мудрыми людьми. Вера Константиновна Львова сказала: «Инна, это твой театр, твой режиссер. Через три года ты станешь настоящей актрисой». Так и произошло». Шесть с половиной лет, проведенных у Акимова, были удивительными. Атмосфера в театре была совершенно необычной: никто не наушничал, не «стучал». Николай Павлович казался человеком из другого столетия. Инна с первых же дней почувствовала себя на сцене свободно, потому что он сразу понял, по какому пути ее вести, как правильно использовать. «Он все знал о женской красоте, – вспоминала Ульянова. – И если у кого-то были красивые ножки, – будьте уверены! – зритель их видел. Если были красивые плечи, грудь, – это всегда было оголено и оценено по достоинству. И в таких ролях я купалась».