GALA БиографияРепортаж

Золотая коллекция / Наталия Макарова

Рожденная свободной

Наталия Макарова. Легендарная балерина, рискнувшая в далеком 1970-м попросить политическое убежище в Англии. На Западе она сделала феноменальную карьеру.

Вы такая великая и заслуженная. Как к вам лучше обращаться?

– Натали. Меня Барышников так зовет. А вообще не знаю, как вам угодно. Только не Наталия Романовна.

– Можно, я тогда буду вас Наташей называть?

– Ой, пожалуйста. В одном документальном фильме про меня я говорю: «My name is Natalia Makarova. My friends call me Natasha». Друзья зовут меня Наташей. Так и есть.

– Когда вы впервые почувствовали, что сможете добиться большого успеха в балете?

– Вот это вопросик! (Смеется.) Я поздно созрела. Только в предвыпускном классе поняла, что мне надо серьезно заняться именно этой профессией. А раньше я литературой увлекалась.

– Зачем тогда пошли в балет?

– Случайно. Вся моя жизнь – череда случайностей. И последствия врожденного авантюризма.

– Дух авантюризма… Как вы смогли вырасти такой свободной в тисках советской системы?

– До пяти лет я росла в лесу, с бабушкой. А потом переехала в Ленинград. Мама меня держала… боже, в каких рукавицах она меня держала!

Детство было нелегкое, конечно. Постоянные контры с мамой...

– Почему контры?

– Из чувства протеста, наверное. Я принципиально не играла в куклы, например. Мне не хотелось. Вместо кукол у меня, помню, было полено.

– Неплохо.

– Все это было до балета. Я поступила в училище в 13 лет.

– Но это же очень поздно!

– Поздно. Я попала в экспериментальный класс. Тогда его организовали впервые. Я шла по улице Зодчего Росси и увидела объявление на большом плакате: принимаем детей в возрасте 13 лет в балетную школу. И я просто поднялась по лестнице. «Где здесь поступают?» – «А вон там медицинский кабинет». Привели, посмотрели, взвесили. Пришел директор, Шелков Валентин Иванович, и говорит: «Девочка, какой у вас номер телефона? Как вас можно найти?» А я была очень рассеянной и дала какой-то чужой номер, перепутала цифры. И ушла. Забыла даже. Меня нашли через три месяца.

– Как отреагировала мама?

– Ужас! Такой скандал.

– Но вы, конечно, ей не покорились.

– Директор убедил маму. Он сказал ей: вы не понимаете, из нее выйдет что-то такое, чем вы будете гордиться. Вот так я оказалась в хореографическом училище имени Вагановой.

– И все же главное событие, которое перевернуло вашу жизнь, – отъезд на Запад.

– Неудовлетворенность подсознательно накапливалась. Но конечно, раздумывать о том, чтобы остаться за границей… И в мыслях никогда такого не было.

– Неудовлетворенность чем? Вы танцевали в Кировском театре главные партии, вас все боготворили.

– Нет-нет… Вы не знаете всего, а я не хочу вдаваться в подробности. Было много… (Задумывается.)

– …негативного?

– Очень много. Но мне друзья помогли. Они сказали: если ты сейчас не уедешь, погубишь и себя, и свой талант. Я бы сама к этой мысли не пришла.

– Наташа, но все-таки как это случилось? Во время гастролей в Лондоне вы внезапно решили остаться, даже чемодан не успели собрать.

– Я просто поверила, что мне это решение было дано свыше. Что это Бог мне сейчас подсказывает и направляет меня. И когда я это поняла, сразу успокоилась. Значит, так должно быть. Но принять такое решение, поверьте, было очень трудно. Я плакала, вся жизнь пронеслась перед глазами. А потом как будто екнуло: нет, надо, это моя судьба.

– Вы знали, что у вас все получится? Ведь подобных примеров еще не было. Нуреев и Барышников остались на Западе позже.

– Я не задумывалась, уверена я или нет. Мне нужно было осваивать новое пространство. У меня обострился артистический голод, и его необходимо было удовлетворить.

– Вы хотели попасть именно в Ковент-Гарден?

– Для меня это было нечто само собой разумеющееся. Но балерины лондонского театра воспротивились.

– Да, я знаю. Вся женская половина труппы подписала заявление: «Мы не хотим, чтобы Макарова работала в театре». Чем вы их так напугали?

– Понимаете, они долгое время находились под эгидой Марго Фонтейн (выдающаяся английская балерина. – Прим. ред.). Она всегда была первой. А тут появляюсь я.

– И что вы почувствовали, когда двери театра, о котором вы мечтали, фактически захлопнулись перед вами?

– Я была очень разочарована. Просто больно было. Но вдруг моментально пришло письмо из Америки. И я сразу уехала туда. Хорошо, что вещи складывать не пришлось – их у меня не было.

– И началась совсем новая жизнь. Это была сплошная эйфория или порой возникала мысль: может быть, я зря так поступила?