Миссионер, исследователь и борец с работорговлей: как Давид Ливингстон открыл миру внутреннюю Африку
Он был бродячим проповедником и нес африканцам благую весть христианства. Куда бы он ни шел, его опережали слухи о появлении доброго и милосердного человека
Проповедуя всю свою жизнь, он преодолел пятьдесят тысяч километров по Африке, преимущественно пешком. Он шагал по местам, где до него не ступала нога белого человека, а если туда и доносились какие-то вести о европейцах, то как о захватчиках и работорговцах. Но он пришел с миром и всегда старался помочь и пытался защитить местных жителей от злых людей. И за это африканцы полюбили его. Вот так — без войны и насилия — он сумел проникнуть в самые потаенные уголки Черного континента. Имя ему — Давид Ливингстон.
От фабрики до университета
Судьба уготовила ему незавидную участь — провести жизнь в изнурительном труде на фабричном производстве, ведь Давид Ливингстон появился на свет 19 марта 1813 года в шотландском городке Блантайр в казарме, иначе ее не назовешь, построенной для рабочих местной хлопчатобумажной фабрики. Уже в десятилетнем возрасте Давид и его брат Джон трудились по двенадцать часов в сутки, перевязывая разорванные хлопчатобумажные нити на прядильных машинах. А поскольку с социальными лифтами в позапрошлом веке было не в пример хуже, чем сейчас, то, казалось бы, никуда с этой фабрики Давиду уже не уйти.
Удача Давида заключалась в том, что отец его был человеком не совсем обычным. Нейл Ливингстон являлся убежденным христианином и принципиальным трезвенником. На жизнь он зарабатывал продажей чая и, странствуя от двери к двери, одновременно раздавал всем желающим христианские брошюрки. В свободное же от основной работы время Нейл преподавал в воскресной школе. Ливингстон-старший читал много трактатов по богословию, путешествиям и миссионерской деятельности — страстью к чтению он заразил своего второго сына.
Помимо религии, Давид заинтересовался и наукой — он любил рыскать по сельской местности в поисках интересных животных и растений. Наведывался мальчик и в известняковые карьеры — за геологическими образцами. Нейл опасался, что страсть к науке подорвет в сыне веру, и пытался запретить ему чтение любых книг, кроме теологических, но не преуспел.
Давид поставил себе цель — вырваться с фабрики и добиться в жизни чего-то большего. Он смог выполнить задуманное благодаря своему невероятному трудолюбию и любознательности. На первую же зарплату мальчик купил учебник латыни, который штудировал в свободное время. Через некоторое время он мог читать Вергилия и Горация в оригинале. Затем он стал посещать вечернюю школу. Его мать Агнес, жалея сына, частенько среди ночи отбирала у него книги, чтобы он поспал хотя бы пару часов. Воспитанию самодисциплины у Давида способствовала монотонная работа прядильщика на фабрике. Она приучила его к настойчивости и к естественному сочувствию ко всем труженикам. Давид любил напевать знаменитую песню Роберта Бернса «Честная бедность», в которой предсказывалось, что когда-нибудь «все люди станут братья».
Не без влияния отца Давид начал мечтать о том, чтобы стать миссионером и отправиться проповедовать учение Христа в какую-нибудь далекую страну — например, в Китай. Но для этого нужно было получить огромное количество знаний. Ливингстон откладывал деньги — и когда молодому человеку исполнилось 23 года, сбереженной суммы хватило на поступление в Университет Андерсона в Глазго, где он получил квалификацию врача, необходимую в странствиях. А в 1837-м Давид вступил в Лондонское миссионерское общество, где прошел подготовку проповедника. Но его мечте о путешествии в Китай не суждено было сбыться из-за развязанной Великобританией «опиумной войны».
Как-то молодой врач познакомился с миссионером Робертом Моффатом, своим будущим тестем. Моффат, только что вернувшийся из Южной Африки, рассказал Давиду о стране народа тсвана (бечуана). «К северу от моей миссии расположена обширная равнина. Часто ранним утром в свете восходящего солнца я наблюдал там дым тысяч деревень, поднимающийся к небу. В этих деревнях не было еще ни одного посланника веры Господней», — живописал Моффат.