Россия и мир | Тема номера
Нет примирения без раскаяния
Наследник двух именитых дворянских родов, Столыпиных и Случевских — представителей первой волны российской эмиграции, поделился с «Огоньком» своим видением того, как Россию разделила революция и почему примирение красных с белыми по-прежнему невозможно
Чтобы разобраться в том, что происходит в России сегодня, крайне важно понять, что на самом деле случилось тогда — в переломный момент 1917‑го. Это отчасти проясняет, есть ли у сообщества русских эмигрантов, которые покинули страну сразу после революции, и у россиян, оставшихся на постсоветском пространстве, нечто общее, общая идентичность.
Здесь стоит оговориться, что в данном контексте под «сообществом эмигрантов» я понимаю только тех, кто уехал сразу после 1917-го, то есть представителей так называемой первой волны. Вторая, третья, четвертая волны были другими — и тоже непохожими на первую. На них повлиял опыт советской жизни.
Позвольте мне начать с главного вопроса: похожи ли русские эмигранты на «постсоветских людей»? Мы все — те же самые «русские люди», описанные классиками литературы, или нет?
Мой ответ — нет, мы категорически не похожи, мы разные. Несмотря на то что мы еще говорим на общем языке, опыт двух сообществ — уехавшего и оставшегося — после 1917 года настолько различен, настолько фундаментально разошлись наши ценности, отношение к истории и традиции, настолько по-разному мы воспринимаем сами себя, что любая возможность «понимания» между нами представляется чем-то спорным. Говоря это, я вовсе не имею в виду, что стоит прервать всякий диалог и попытки взаимодействия между эмиграцией и современной Россией. Но различие исходных позиций, «образов мира» у двух групп с самого начала нельзя недооценивать. 1917 год был не эпизодом в истории России, а ее концом: в определенном смысле слова Советская Россия и почитатели ее идей относятся к России царской как убийца к убитому. Со всеми вытекающими последствиями.
Мне вспоминается знаменитая цитата Черчилля, относящаяся к британо-американским отношениям: «Ничто не разделяет нас так сильно, как наш общий язык». Она вполне применима к ситуации постсоветско-эмигрантских отношений. Действительно, кажется, что мы произносим одни и те же слова: «Возрождение России», «встать с колен», «святая Русь», но реальность, скрывающаяся за ними, оказывается совсем иной. Святость, возрождение, вставание мы попросту связываем с разными вещами.