Токио. Дубль первый
До XXXII Олимпийских игр в Токио — меньше года. Как они пройдут и чем удивят, начнут гадать совсем скоро, но уже ясно: без сравнений с первой токийской олимпиадой 1964-го, открывшей большому спорту Японию и всю Азию, не обойдется. Освещавший те олимпийские баталии спецкор «Огонька» вспомнил детали, из которых видно, как за эти 55 лет изменился наш спорт и мы сами
Осень 1964 года. Хабаровск. Здесь — основная база подготовки советских спортсменов к XVIII летним Олимпийским играм в Токио. Отсюда улетали спецрейсы с участниками, здесь шло оформление и последние согласования. Здесь же в гостинице разместились журналисты, переводчики и другой разношерстный люд под кодовым названием «политгруппа». Их роль и функции на предстоящих Олимпийских играх были не совсем понятны, но это никого и не волновало: «Видимо, так надо».
Я, как и все, кто прилетел из Москвы и разместился в этой гостинице, получил перед отъездом полное спортивное обмундирование, включая парадный кремовый пиджак, тренировочный костюм с буквами «СССР» на груди, кеды и коричневый плащ из болоньи. Во время примерки в ателье на Мясницкой (тогда улице Кирова) я узнал, что «амуницию» нам подгоняли из костюмов, уже пошитых для наших футболистов, которые не смогли отобраться на Олимпийские игры. С чьего плеча перешивали мой, узнать не удалось.
О предстоящей работе я имел весьма слабое представление. Нас успокаивали, что без дела не останемся. К тому же помимо официальной должности переводчика у меня была еще аккредитация спецкора «Огонька», с которым я сотрудничал несколько лет.
Первые дни в Хабаровске пробежали весело и незаметно. В основном занимались проводами тех, кого вызывали в штабной номер и вручали документы на вылет. В какой-то момент я заметил, что все знакомые улетели, и остался всего один рейс. Им собирались отправлять спортсменов, которым предстояло выступать во второй половине Игр. Когда я уже смирился с возвращением в Москву и представлял, как стану объектом шуток и розыгрышей, меня вызвали в штаб и вручили загранпаспорт. Рано утром я сидел в набитом полностью ТУ-114, который взял курс на Японию.
Деревенские будни
Страна восходящего солнца встретила хмуро моросящим дождем. Долго сидели в душном салоне: оказалось, аэродромные службы не готовы принять наш суперлайнер — между площадкой подкатившего трапа и дверью самолета зияла двухметровая пропасть. Пришлось ждать, пока не доставят лестницу-времянку, по которой мы и спустились с опаской к трапу.
Далее все прошло в штатном режиме, и после разных формальностей я очутился в Олимпийской деревне, переоборудованной из бывших казарм американской оккупационной армии в центральной части Токио, которую называли «Вашингтон хайтс» (вашингтонские холмы). Эти казармы переименовали в «Сэнсю мура» (спортивную деревню), где мне предстояло прожить целый месяц. Остальные члены «политгруппы» разместились в обычном отеле и занимались в основном тем, что поднимали боевой дух советской команды (по-моему, она в этом не нуждалась), и устанавливали контакты с местными СМИ. Мы почти не встречались.
Условия проживания были спартанскими: казарма — она и есть казарма. Однотипные деревянные домики в три-четыре этажа, удобства (туалеты и душевые) — в конце коридора, в комнатах по 10 кроватей. Советская делегация (точнее, ее мужская часть) заняла несколько зданий, между которыми была площадка с флагштоком. Здесь развевался алый стяг и в торжественных случаях собирались наши спортсмены. Женская часть команды проживала отдельно за колючей проволокой. Бдительная вооруженная охрана строго следила за соблюдением нравственности. Девушки и юноши могли общаться в деревне только в столовой и на дискотеке.
Начальство — Юрий Машин, 32-летний председатель Спорткомитета (он же, понятно, руководитель делегации), выдвиженец комсомола, вместе с несколькими заместителями, среди которых были спортивный куратор по линии ЦК КПСС и блюститель безопасности в чине генерала КГБ, занимало комнаты на втором этаже. Там же проходили ежевечерние совещания и планерки, на которых руководители команд отчитывались о подготовке к стартам, о ходе соревнований и, главное,— о выполнении плана по медалям. Ведь заранее было строго расписано по дням, сколько медалей и очков должна завоевать каждая команда. Планировались не только свои успехи, но и возможные результаты основных противников, в первую очередь США. Всякое отклонение от плана вызывало гнев начальства. Как известно, по придуманной нами системе подсчета очков команда СССР вышла на первое место, а по общепринятой (числу завоеванных медалей) мы были вторыми после американцев.