Vogue

Kультура

Том первый

Британcкий пе­вец и пи­а­нист Том Оделл с пес­ня­ми о нераз­де­лен­ной люб­ви вы­сту­па­ет и на мод­ных де­фи­ле, и на глав­ных сце­нах мира. На оче­ре­ди — Москва.

Фото: Mark Kean. Текст: Фиона Маккензи-Джонстон

На сцене и за ее пре­де­ла­ми Том Оделл — два раз­ных че­ло­ве­ка. Сидя за ро­я­лем пе­ред за­лом, он эф­фект­но же­сти­ку­ли­ру­ет, от­бра­сы­вая со лба со­ло­мен­ные пря­ди, кру­тит­ся на сту­ле — в об­щем, вы­гля­дит как на­сто­я­щая звез­да. Он и есть звез­да: за­пи­сы­ва­ет­ся на сту­дии Лили Аллен, вы­сту­пал пе­ред пуб­ли­кой на по­ка­зе Burberry, куда его при­гла­сил кре­а­тив­ный ди­рек­тор мар­ки Кристофер Бейли, а в его по­след­нем кли­пе Here I Am снял­ся Кевин Спейси — ак­тер бе­жит на­верх по нескон­ча­е­мой лестнице.

«Любовь, оп­ти­мизм, а если грусть, то свет­лая, — вот, что я пы­та­юсь транс­ли­ро­вать через му­зы­ку», — го­во­рит два­дца­ти­ше­сти­лет­ний му­зы­кант, за­тя­ги­ва­ясь си­га­ре­той. Мы си­дим с ним на ска­мей­ке под раз­ве­си­стым де­ре­вом в Восточном Лондоне, пря­чась от мо­ро­ся­ще­го дож­ди­ка. Есть в этом ка­кая-то сту­ден­че­ская ро­ман­ти­ка, ее, впро­чем, нема­ло и в его твор­че­стве. Во вре­мя ин­тер­вью Том на­по­ми­на­ет не вы­учив­ше­го уро­ки под­рост­ка, ко­то­ро­го вы­зва­ли к дос­ке: ча­сто по­жи­ма­ет пле­ча­ми, пу­та­ет­ся в сло­вах и, ка­жет­ся, счи­та­ет мел­ким и несе­рьез­ным все, что про­ис­хо­дит в его жизни.

Оделл — яр­кий пред­ста­ви­тель но­вой вол­ны бри­тан­ских му­зы­кан­тов, ко­то­рых на­зы­ва­ют по­ко­ле­ни­ем ав­то­ров. Эд Ширан, Джон Ньюмен, Джейк Багг, Бен Ховард, King Krule — все поют пес­ни соб­ствен­но­го со­чи­не­ния, все — ро­ман­ти­ки, но при этом у каж­до­го своя фиш­ка. Например, Оделл — по­ю­щий пи­а­нист, ин­те­рес­ный и мо­ло­дым лю­би­те­лям энер­гич­но­го инди-рока, и ис­ку­шен­ным ме­ло­ма­нам. Он успеш­но сов­ме­ща­ет ме­ло­дич­ные поп-бал­ла­ды и ка­мер­ное ис­пол­не­ние в духе ко­ри­фе­ев ав­тор­ской пес­ни Леонарда Коэна, Боба Дилана и Тома Уэйтса. Одни слы­шат в его му­зы­ке на­ме­ки на госпел, дру­гие ви­дят в нем усев­ше­го­ся за ро­яль Курта Кобейна. В ито­ге би­ле­ты на его шоу на са­мых пре­стиж­ных пло­щад­ках мира раз­ле­та­ют­ся мгно­венно.

Его клю­чом к успе­ху стал ро­яль. Все дет­ство в Чичестере Том про­вел за ин­стру­мен­том. «Мой отец — пи­лот, мать — учи­тель­ни­ца млад­ших клас­сов, ни они, ни стар­шая сест­ра ни­ко­гда не были осо­бен­но му­зы­каль­ны. Но для меня уро­ки игры на фор­те­пи­а­но были в ра­дость — я ждал их с нетер­пе­ни­ем», — вспо­ми­на­ет Том дет­ство. Мальчик за­слу­ши­вал­ся пла­стин­ка­ми Элтона Джона, под­би­рал на слух лю­бую ком­по­зи­цию и по­сле шко­лы по­дал до­ку­мен­ты в му­зы­каль­ный кол­ледж в Ливерпуле. Правда, про­ва­лил всту­пи­тель­ные эк­за­ме­ны и ре­шил, что выс­шее об­ра­зо­ва­ние ему ни к чему, пе­ре­ехал в Брайтон, снял ком­на­ту в «жут­ком доме меж­ду боль­ни­цей и по­ли­цей­ским участ­ком» и стал иг­рать в мест­ных ка­ба­ках. «Там ты быст­ро на­чи­на­ешь по­ни­мать, что ра­бо­та­ет, а что нет. Искусству вы­ступ­ле­ния ни­где луч­ше, чем в пабе, не на­учишься».