Два дня Владимира Ильича
Как Марк Захаров и Олег Ефремов вдыхали жизнь в лениниану
45 лет назад, в конце 1978 года, в московском театре «Ленком» в постановке Марка Захарова вышел спектакль «Синие кони на красной траве»; три года спустя, в конце 1981‑го, во МХАТе в постановке Олега Ефремова — спектакль «Так победим!». Оба спектакля вошли в историю театра и в историю страны. Ольга Федянина напоминает о последнем политическом демарше советского театра.
Сегодня все это уже нуждается в объяснении — не только для родившихся позже, но и для видевших все своими глазами. Бледнеет и теряет очертания если не само событие, то его «изнанка», его подсознание. Что такого удивительного могло быть в спектаклях о Ленине и почему память об этом удивлении оказалась такой долговечной?
Инициатива выбора материала в обоих случаях принадлежала самим театрам, и выбрали они похожее. Обе пьесы, которые правильнее было бы называть литературно-драматическими композициями, написал Михаил Шатров, главный герой обеих — Владимир Ильич Ленин. Написаны они в жанре «один день из жизни вождя» — действие «Синих коней» происходит 2 октября 1920 года, действие «Так победим!» — 18 октября 1923-го. Хронологическая точность имеет значение, Шатров — не только драматург, но и историк, сюжет и диалоги основаны на архивных документах.
Правда, за сходным выбором, скорее всего, стояли разные задачи. Марк Захаров, в ранние свои годы постоянно попадавший в жестокие передряги с цензурой и ставший в итоге виртуозом остроумного, двусмысленного и всегда зрелищного театра, мог просто соблазниться идеей превратить Ильича в кассовый шлягер.
Олег Ефремов, к иронии не склонный, с очень резким и подлинным гражданским, политическим темпераментом, на новом витке истории повторял свой собственный демарш конца 1960-х. Тогда в «Современнике» 50-летие революции отметили трилогией «Декабристы», «Народовольцы», «Большевики»: история страны, от бунта до революции, выглядела вызывающе непарадно и с трудом прошла через цензуру. Правда, в тех «Большевиках», тоже написанных Михаилом Шатровым, не было Ленина, как не было Пушкина в булгаковских «Последних днях» — о нем говорили, но его не показывали.
Важно, однако, то, что, при всей несхожести, у двух этих режиссеров был одинаковый стартовый импульс. Оба, и Захаров и Ефремов, отнеслись к юбилейной материи всерьез. Всерьез — как художники. Вот это и было сенсацией, нарушением конвенции. На так называемую лениниану в театре времен развитого застоя не расходовали настоящие творческие амбиции.